Император золотой орды. В сталинские годы на Дальнем Востоке правил собственный диктатор   

130 лет назад, 19 февраля 1893 года, на окраине Риги в латышской крестьянской семье Берзиньшей родился мальчик. Родители планировали определить его по малярной части. И наверняка даже не мечтали, что спустя три с лишним десятилетия их сын станет большим начальником и возглавит крупнейшую со времён чжурчжэней на Дальнем Востоке золотую империю.

Логичное назначение

ПРЕДИСЛОВИЕ-1: ЛИХАЯ СУДЬБИНА. Маляром Эдуардс становиться не пожелал — но рисовать ему нравилось, поэтому он отправился учиться в Берлинское художественное училище. Отучился, вернулся на родину и стал рисовать свои первые натюрморты для выставки. Но началась Первая мировая война, на которую он отправился стрелком. Воевал достойно, получил чин прапорщика и пару боевых наград. После Октябрьской революции стал Эдуардом Берзиным, примкнул к большевикам и возглавил дивизию латышских стрелков. Охранял лично Ленина и его покои, чем заинтересовал английского разведчика Брюса Локкарта. На тайной встрече с Берзиным тот предложил ему за голову красного вождя 5 млн рублей, выезд за рубеж и безбедную жизнь до конца дней. Берзин взял аванс 2 млн, внёс его в партийную кассу, а в ходе спецмероприятий ЧК разоблачил попытку заговора.

Был суд. Организатора несостоявшегося переворота Сиднея Рейли поставили к стенке, а верного ленинца перевели в спецотдел ОГПУ, курировавшего процесс перековки «врагов народа» на объектах народного хозяйства. И куратор вышел толковый. Так, в 1927 году внёс предложение о строительстве целлюлозно-бумажного комбината на Урале. Сам внёс — сам строй. Руководствуясь этим сталинским принципом, возглавил строительство, дважды выезжал в Германию и США, где организовал закупку нужного оборудования. Результат оказался по тем сложным временам фантастическим: комбинат был построен и начал давать продукцию уже спустя 18 месяцев!

Как утверждают отечественные историки, Иосиф Виссарионович при выборе исполнителей своих проектов руководствовался не принципом личной преданности, а способностью добиться полного успеха в кратчайший срок. Возраст, членство в партии, умение лизать хозяйскую попу — значения почти не имело. И после истории с комбинатом вождю стало понятно: чекист, преданный революции и продемонстрировавший блестящие организаторские качества, достоин нового, очень важного назначения. А в чём важность-то?

ПРЕДИСЛОВИЕ-2: ЗОЛОТО ДЛЯ СТАЛИНА. Стране, начавшей индустриализацию, требовались немалые деньги. На зарубежные технологии и оборудование (а также на его перевозку и монтаж), на оплату труда и содержание иностранных спецов. Перетрясли всех советских геологов и выяснили, что ещё при прежнем царском режиме, в 1914 году, в бассейне Верней Колымы нашлась «знаковая золотоносность». Первые артели старателей скромно, но стабильно намывали по несколько килограммов в год. В 1928 году создаётся первый госприиск «Первомайский», а в 1930–1932 годах экспедиции учёных Обручева, Билибина и Цареградского подтвердили, что золота на Колыме действительно много. Лидер СССР больше не сомневался: нужен трест, который будет централизованно и бесперебойно добывать драгметалл в огромных размерах. 11 ноября 1931 года Сталин подписал секретное постановление об образовании треста «Дальстрой» «с непосредственным подчинением ЦК ВКП(б)».

Так логикой судьбы и волей «отца народов» оказались «повенчаны» Колыма и красный менеджер Берзин. Его назначают «директором треста с пребыванием его на месте».

С супругой Эльзой, 1931 г.

Лошади как люди

На новую стройку государство выделяет десятки миллионов рублей, из владивостокской пересыльной тюрьмы на Колыму отправляются первые транспорты ДВМП. Берзин крутится как белка в колесе. Он понимает, что в случае успеха — «грудь в крестах», а вот провал или даже частичный неуспех — «голова в кустах». Одному работать по десяткам важнейших направлений невозможно, и он приглашает в замы проверенных в деле друзей и коллег — русских, латышей, грузин и евреев. И даже не членов ВКП(б), как, например, начальник Управления морского транспорта Эрнест Лапин, зам по финансовой части Лев Эпштейн. Десятки человек! Почему так много? Во-первых, словно по административным лекалам Золотой Орды, строит Эдуард Петрович свою многоступенчатую производственную империю. Во-вторых, он вынужден (очевидно, не по своей воле) заниматься многими вроде не основными, но обязательными инфраструктурными и социальными направлениями: строительством дорог (и не только в районы приисков), связью, закладкой собственной сельскохозяйственной базы и организацией добычи рыбных ресурсов. В дополнение — «развернуть работу по советизации и улучшению быта коренных народов, системы образования и здравоохранения; поднять благосостояние колхозников», и даже наметить «тенденцию оседания кочевого населения». С ума сойти можно! А Сталин, часом, не специально ли испытывает на прочность директора треста, дожидаясь его ошибки или, как тогда говорили, недоработки?

В первые годы руководство ставит перед трестом в целом посильные задачи, измеряющиеся в нескольких десятках килограммах добытого золота. Но Берзин и его замы пашут как волы и в 1935 году выходят на рекордные 33 360 кг драгметалла! Нашли и начали добывать олово. Поздравительные правительственные телеграммы, Берзину — орден Ленина, Дальстрою — публичная слава в передовицах газеты «Правда». Открыты регулярные морские рейсы (и не только зековские) Владивосток — Нагаево. Берзин добивается, что работники треста призывного возраста (а юридически Дальстрой, как ни странно, по-прежнему остаётся гражданской организацией — и в нём работают не только зеки) на всё время работы освобождаются от призыва в армию, а само предприятие — от сдачи «уставной отчётности в Госбанк».

Понятно, что пахать как волы у Берзина со товарищи стимул был. А вот зекам зачем измождаться сверх установленных норм? Эдуард Петрович проявляет себя заботливым руководителем. Он проталкивает постановление о льготах для работников треста «Дальстрой», в котором говорится, что при исчислении срока заключения рабочий день заключённых считается за два, для них вводятся разумные нормы выработки и 8-часовой рабочий день. При морозах все работы приостанавливаются, при этом лошадям полагается «такой же рабочий день, но с перерывом, выходными и под наблюдением ветеринара». Повышенный паёк для ударников, стахановское движение, возможность перевестись на бесконвойное поселение и получить досрочное освобождение. Высокая зарплата, лагерные ларьки с широким ассортиментом, премии и подарки для передовиков. В Дальстрое даже создаётся собственный театр, который силами осуждённых актёров даёт выступления не только перед начальственной верхушкой, но и простыми работягами. Аплодисменты! А занавес?..

Бюст в Магадане от благодарных потомков.

Диктатор может быть один

Авторитет Берзина среди заключённых и гражданских чрезвычайно высок. Слухи о райских условиях на Колыме распространяются среди заключённых, и все рвутся на Дальний Восток (об этом писали в своих мемуарах актёр Георгий Жжёнов и писатель Варлам Шаламов). Красный император золотой империи обеспечивает нужный результат, чувствует себя очень уверенно и постепенно превращается в диктатора, карающего и милующего. Его явно и грубо заносит. Так, в Москве, на одном из мероприятий нарком внутренних дел СССР всесильный Генрих Ягода информирует Берзина, что в Дальстрой отправляется для отсидки партия осуждённых за некие нарушения ленинградских чекистов. Просит «использовать их по линии НКВД», то есть надзирателями. «Использовать я их использую, но так, как мне нужно», — отвечает Берзин. И направляет их на дорожные работы, кайлом махать на общих основаниях. Он словно забывает (а может, и точно забывает), что именно Ягода тем самым постановлением о создании Дальстроя назначен его куратором!

Ягода, взбешённый заносчивостью Берзина, организует «телегу» Сталину, жалуясь на некую «подозрительную деятельность» императора Колымы. Но и без этой жалобы вождю ясно, что двух диктаторов в СССР быть не может по определению. В декабре 1937-го Берзина берут под арест и по всеохватному обвинению как руководителя «Колымской антисоветской, шпионской, повстанческо-террористической и вредительской организации» приговаривают к расстрелу. Приговор приводится в исполнение 1 августа 1938 года на полигоне «Коммунарка».

...Пройдёт пара лет, и в театре Дальстроя поставят оперу «Травиата». А спустя десятилетия в Магадане — бюст. Память Берзина также увековечат названиями улиц в Астрахани и Магадане, Дальнегорске и селе Каменка Чугуевского района.