Ты заговоришь, малыш!

Учитель-дефектолог Инна Дунаева — о развитии речи детей, профессиональных тонкостях и чудесах, которые случаются каждый день

С Инной Алексеевной Дунаевой, педагогом-дефектологом коррекционной школы Владивостока, мы знакомы множество лет: с тех самых пор, когда она была просто Инна и после окончания института только-только пришла в эту школу. И хотя я сейчас уже не помню, что тогда она рассказывала о своей необычной работе, но зато в памяти навсегда осталось, КАК рассказывает. А вот так, как сегодня в интервью ДВВ, — увлечённо, с огромной любовью к необыкновенным детям, которых день за днём почти тридцать лет учит говорить, думать, жить. 

То, что она делает, настоящее чудо. Когда моя дорогая Инна, уважаемая Инна Алексеевна, показала видео, на котором чудесный мальчик, три года молчавший, вдруг впервые произносит слово «мам-ма», я, сторонний человек, не удержалась и заплакала. Сотни таких деток прошли через руки и сердце Инны Дунаевой. Сотни родителей, которым подарили счастье говорить со своими детьми.

Звёзды сошлись

— Инна Алексеевна, как получилось, что выбрала именно эту профессию, которая, как любовь, — одна и на всю жизнь? 

— Наверное, звёзды так сошлись. В маленьком городе, где я росла, не было никаких вузов, только педагогическое училище. Я очень хотела стать учителем и, конечно, поступила в училище. Окончила, пошла работать в детский сад и всё время мечтала о том, чтобы учиться дальше.

И вот однажды совершенно случайно узнала, что у нас во Владивостоке идёт набор в Биробиджанский педагогический институт. Заглядываю как-то в кабинет заведующей детским садом, слышу, она кого-то в чём-то убеждает по телефону. Потом кладёт трубку и говорит: «Вот уговариваю дочь поступать в педагогический, но она ни в какую!» А я в ответ: «Ой, это моя мечта — учиться в пединституте!» «Ты точно этого хочешь?» — спрашивает заведующая. «Конечно!» — «Тогда быстро собирай все свои документы — и бегом подавать их в ПИПКРО» (ПИПКРО — Приморский институт повышения квалификации работников образования. — Прим. ред.).

Примчалась туда, а там холодный душ на голову. Не совсем подходит, говорят, для пединститута твоё музыкальное отделение педучилища. В слезах прошу: «Возьмите меня, пожалуйста! Я буду на одни пятёрки учиться!»

Не знаю, что подействовало на комиссию, но в институт я поступила. Окончила, получила специальность «олигофренопедагогика» (учитель-дефектолог), квалификация «учитель и логопед школ для детей с нарушением интеллекта». Сейчас это называется более деликатно — коррекционная педагогика. Но для меня это никогда не имело значения. Никогда не чувствовала, что наши подопечные другие. Дети всегда дети, всегда любимые, независимо от того, ограничены у них возможности здоровья или нет. Моя задача — помочь заговорить, раскрыться, социализироваться. Это особое профессиональное удовольствие — создавать условия, чтобы детям стало лучше.

На уровне чуда 

— Сколько детей прошли через твои руки? 

— Думаю, что сотни. Общий стаж в педагогике у меня тридцать лет. Всё это время, за исключением четырёх лет, когда я работала заместителем заведующей в детском саду, служу в своей любимой коррекционной школе. Первые наши выпускники уже взрослые люди, живут и работают по всему краю. У них семьи, у них земные профессии — озеленители, повара, сапожники, плотники, портные.

— А есть такие истории, которые иначе, как чудо, и назвать нельзя? 

— Каждая история — чудо! Невозможно воспринимать как обычность, как данность, что вот ребёнок вообще не говорил и вдруг произносит свои первые слова, читает, общается. Нельзя привыкнуть к этой огромной радости — за него, за родителей, за то, что всё получилось, как ты задумала.

Два года назад к нам в школу впервые пришёл мальчик 15 лет. Я стала его первой учительницей. Очень горжусь и нашими тёплыми, дружескими отношениями, и его успехами. Он научился писать, научился спрашивать, научился играть на синтезаторе, и это необыкновенное чудо!

Сегодня в школе встречаю девочку, с которой раньше занималась. Она останавливается, смотрит на меня и вдруг начинает петь: «До чего же мы несчастливы, царевны». Я тут же подхватываю: «Маленький домик, русская печка, пол деревянный, лавка и свечка». Кто в теме, поймёт, какой это изумительный контакт. На уровне чуда, точно!

Барабаны — увлечение, антистресс, магическая сила логопеда Дунаевой

500 слов в копилку 

— Есть какие-то особые методики, чтобы научить ребёнка говорить? Или этому раз и навсегда обучают в пединституте? 

— Дефектология и логопедия — очень живые науки, в них постоянно что-то меняется, появляются инновационные подходы и технологии. Я постоянно учусь. Прохожу обучающие курсы у столичных мэтров, создаю собственные разработки.

Сейчас у меня два авторских учебно-методических пособия. С одной стороны, они логопедические, с другой — дефектологические. Смысл в том, чтобы через картинки, через образы расширить словарный запас детей, развить их социально-интеллектуальный потенциал.

Система выстраивалась почти семь лет, и сегодня уже можно с уверенностью сказать, что эффект есть! Представьте, не говорящий ребёнок получает в личную словарную копилку около 500 слов, и это лишь после курса, заложенного в одном пособии.

Дети учат слова, которые объединены по буквам алфавита и по обобщающим понятиям, по классификации — одежда, обувь, транспорт.

— Примерно как в разговорнике для иностранных туристов? 

— Да, похоже. Только ученики у нас совсем другие — дети, у которых есть проблемы с речевым развитием. Поэтому всё гораздо сложнее, хотя мы идём буквально с азов. Вначале раскрашиваем букву, потом её запоминаем, потом говорим: это буква А. Потом он смотрит на эту букву, а я говорю: читай — А, и он читает — А.

Буквы — это такая визуальная зацепка, подсказка, что на эти буквы, оказывается, начинаются знакомые для них слова. А — автобус. Б — бабушка, блинчик.

Мы идём от буквы к слову, от картинки к предмету, постепенно, маленькими шажками, и вдруг в какой-то момент ребёнок начинает не только произносить слова, но и соотносить их с картинками, и весь образ мира становится для него другим — широким, многоцветным, как раскрашенные картинки в его тетрадке-словаре.

— Меня удивили необыкновенные приборы в вашем логопедическом арсенале. Какие-то грабельки, присоски, фигурки. Ребёнок говорит свои первые слова, удерживая во рту некий предмет.

— Это специальное оборудование для логопедического массажа, который проводится по определённым точкам, стимулируя органы артикуляции. Детям с речевыми проблемами это нужно, полезно, эффективно. Таким деткам сложно делать самое элементарное — дуть, вытягивать губки, двигать языком в разных позициях. Помогает инструментарий — вибромассажёры, зонды, «грызунки».

Ты только не молчи

— В последние годы растёт число детей, которые поздно начинают говорить. Почему так?

— Вопрос не к педагогам. Поставить диагноз — это медицина. У меня другая задача — пообщаться с ребёнком, найти источники и понять, что делать, как с ним работать. Иногда это занимает достаточно много времени, но обычно для профессиональной оценки хватает 10–15 минут.

— Вопрос, который волнует всех родителей молчунов: когда нужно всерьёз обеспокоиться и бежать к логопеду? 

— По стандарту, у деток вначале должно быть гуление, потом лепетная речь. Есть лепет, значит, будут первые слова — «мама», «папа». Нет лепета, идите к логопеду. Но, на мой взгляд, не всё укладывается в стандарты. Все дети разные, все особенные. В первую очередь нужно чувствовать своего ребёнка.

Я всю сознательную жизнь — учитель-дефектолог, но мой сын заговорил в два года три месяца. Всё это время я ничего не предпринимала, не мешала ему молчать, и пришёл день, когда он, как по щелчку, включился и начал говорить. Месяц нёс полную белиберду, путал звуки и слоги, сам себя поправлял и буквально через месяц заговорил вровень со своим возрастом.

Мой совет: прислушивайтесь, присматривайтесь, больше общайтесь со своими детьми. Живите и радуйтесь каждому мигу, каждому успеху своего ребёнка. Чувствуете, что-то идёт не так, ищите специалиста.