«Дальневосточный край, признаться, мне сразу пришёлся по душе»

Приморские открытия адмирала Николая Кузнецова: сияющий Владивосток и удивительная крепость

В эти дни мы отмечаем 120 лет со дня рождения прославленного адмирала Николая Кузнецова (1904–1974). Уроженец деревни Медведки Архангельской области, сын крестьянина, он навсегда свяжет себя с флотом. И, конечно же, одна из страниц его биографии — Дальний Восток. 

В августе 1937-го Николай Герасимович был назначен заместителем командующего, а в январе следующего, 1938 г. — командующим Тихоокеанским флотом. В полюбившемся краю Кузнецов прослужит недолго: уже в 1939-м последует новое повышение — народный комиссар ВМФ СССР. В тот же год по его инициативе официально учреждён День Военно-Морского Флота — пожалуй, самый любимый праздник приморцев. Затем — Великая Отечественная, где адмирал проявит себя автором неординарных военных решений…

В августе 45-го Николай Кузнецов в качестве заместителя главнокомандующего советскими войсками на Дальнем Востоке маршала Советского Союза Александра Василевского будет командовать силами флота в войне с Японией. И позже, уже после своей «опалы», в июне 1948-го, он короткое время был заместителем главнокомандующего войсками Дальнего Востока по военно-морским силам.

Полная драм военная деятельность героя, как и его личная жизнь, нашла отражение в фильмах, воспоминаниях. Но сегодня мы предоставим слово самому Кузнецову. Это отрывки из его мемуаров «Накануне» (издательство Министерства обороны СССР, 1966) — о Приморье и Владивостокской крепости в 30-е годы XX века. 

***

Дальневосточный край, признаться, мне сразу пришёлся по душе. Прежде всего я познакомился с Владивостоком. Но в слово «Владивосток» я как моряк вкладывал не только то, что входит в городскую черту, а несколько иное содержание.

Конечно, как город Владивосток привлекателен. Особенно когда любуешься им с мостика корабля, входящего вечером в бухту Золотой Рог.

— Смотрите! Сколько огней! Отсюда наш Владивосток похож на Нью-Йорк, — воскликнул однажды старый моряк, который, видно, бывал в Америке.

Под Владивостоком я подразумевал и город, и весь комплекс Главной базы Тихоокеанского флота, занимавшей огромное пространство. Что там Севастополь с его небольшими Северной и Южной бухтами! Во Владивостоке совсем иные масштабы. Недаром моряки говорят: «Двести миль на Дальнем Востоке — не расстояние».

Уже в первые дни, знакомясь по морским картам с Дальневосточным театром, я поражался обилию бухт, заливов, островов близ Владивостока. Но ещё более сильное впечатление произвели они на меня при осмотрах их с мостика небольшого сторожевика.

Мы ещё не отошли от стенки, как один пожилой дальневосточник, влюблённый в свой край, подошёл и стал рассказывать: — Лет восемьдесят назад, когда основали Владивосток, вокруг Золотого Рога стояли дремучие леса, а сама бухта не замерзала. А на этой вот сопке, Тигровой, где теперь высятся дома, на самом деле охотились на тигров. Дикие были там места.

Мне вспомнились эти слова позднее, когда С.М. Будённый, служивший здесь в 1904 году, рассказывал, как однажды ночью тигр напал на часового. «Только фуражку утром нашли на том месте, где он должен был стоять», — говорил Семён Михайлович. Случилось это, правда, не на сопке Тигровой, а где-то в Посьете, но всё равно совсем близко от Владивостока...

***

Зима 1937/38 года выдалась беспокойной. Японская военщина вела себя дерзко, то тут, то там нарушая сухопутные и морские границы, прощупывая наши силы. Авиацию и береговые батареи приходилось держать постоянно в повышенной боеготовности. В море, на подходах к Главной базе, круглосуточно дежурили подводные лодки.

По мере того как я вникал в мало знакомые мне обязанности командующего флотом, возникали всё новые проблемы. […]

Продолжая знакомиться с Главной базой флота, я много разъезжал. Однажды, когда мы выехали из города по старой крепостной дороге, встретилась машина, груженная квадратными бетонными плитами. — Откуда везёте? — спросил я водителя. Всё, что касалось строительных материалов, меня очень интересовало.

— Да вот чиним в городе мостовую, а камня не хватает, мы и добываем эти плиты на старых фортах.

Прекрасная дорога привела нас на один бывший форт старой крепости, строившейся ещё до первой мировой войны. Об этой крепости я слышал и раньше, но не представлял себе подлинных её масштабов. Мы остановились около входа в форт. Это было крупное сооружение. Казематы для орудий и жилья личного состава располагались в два этажа. Их связывал подземный ход. В одном из казематов трое рабочих с ломиками трудились над плитами. Часть плит им удавалось извлечь в целости, но многие ломались. Битые плиты лежали целой горой.

— Это же никому не нужно, — ответил один из рабочих на вопрос, кто разрешил добывать таким способом строительный материал.

Комендант береговой обороны А.Б. Елисеев, когда мы с ним поговорили об этом, согласился: такую добычу надо запретить. А по выражению его лица было видно, что всё происходящее особой бедой и он не считал.

— У нас таких сооружений много, — доложил комендант. — Тут лишь один форт, а всего их восемь.

— И все заброшены, как этот?! — изумлённо спросил я.

— Только форт номер один приспособлен для использования.

Мы поднялись выше. Перед нами раскинулась панорама когда-то задуманного и начатого строительства укреплённого района. По сопкам между Амурским и Уссурийским заливами проходила тыловая полоса обороны крепости Владивосток.

Она создавалась с учётом опыта Порт-Артура и должна была сделать крепость неприступной также на случай, если противник попытается овладеть ею с суши. Все артиллерийские сооружения и помещения для людей были укрыты под толщей бетона. Дороги, которые никто давно уже не ремонтировал, тем не менее, сохранились, и мы свободно проезжали по ним с одного форта на другой.

Сами форты к началу первой мировой войны не были достроены. Их так и покинули. Кое-где уже успели снять стальные двери, разрушить полы и переборки. Всё же и в таком состоянии подземные помещения были очень ценны, если не для использования по прямому назначению, то уж во всяком случае как укрытия от вражеской авиации людей и техники. По испанскому опыту я знал, как дорог бывает каждый метр подземных помещений во время бомбёжки.

Крепко выругал весьма уважаемого мной А.Б. Елисеева и решил всерьёз заняться случайно обнаруженным хозяйством. В одно из воскресений мы с комендантом осмотрели другие сооружения бывшей крепости. Ездили целый день, и нашим открытиям не было конца. Я обнаружил места, оборудованные под артиллерийские батареи, видел подземные штольни, склады для боеприпасов...

На Эгершельде огромные бетонные подземелья использовались рестораном морского пароходства. В них хранили скоропортящиеся продукты: там прохладно!

Много удивительного увидели и на острове Русский: подземные склады, фундаменты старых батарей, колодцы для воды, забитые японцами при уходе из Владивостока.

Потом нам показали чертежи сооружений — несколько книг, содержащих описание крепости. Было видно, что работа проделана колоссальная.

Да, русские военные инженеры умели строить!

Памятник адмиралу флота Советского Союза у штаба ТОФ
Фото: Максим КАВАЛЕРОВ