«Фарман» над Золотым Рогом

Владивосток в судьбе первого русского авиатора Михаила Ефимова и его учеников

27 августа 1932 года лётчик Илья Мазурук совершил первый рейс из Хабаровска во Владивосток. Эта дата считается днём рождения гражданской авиации Приморья. К 90-летию памятного полёта «ДВ ведомости» публикуют цикл очерков истории приморского неба.

В 1907 году Пётр Нестеров, впоследствии один из основателей высшего пилотажа, впервые поднялся в небо во Владивостоке, где тогда проходил службу, — правда, не на аэроплане, а на воздушном шаре. Куда меньше известно о том, что Владивосток связан, пусть косвенно, и с судьбой первого русского авиатора Михаила Ефимова.

***

Михаил Никифорович Ефимов родился в 1881 году, когда флотский офицер Александр Можайский получил патент на свой «воздухоплавательный снаряд». Первого пилота, как и первого космонавта, нам подарила Смоленщина. Вскоре семья перебралась в Одессу.

Страстный велогонщик, в 1908 и 1909 гг. — чемпион России по мотоциклетному спорту, Ефимов попал во Францию, в школу знаменитого авиатора и конструктора Анри Фармана. Там он научился летать, в начале 1910 года получил диплом и предложение остаться в школе в качестве инструктора.

В марте того же 1910 года в Одессе Ефимов совершил первый в России публичный полёт на самолёте Farman IV. Чуть позже занял первое место на международных состязаниях в Ницце. В числе первых освоил глубокие виражи с кренами. «Этот человек вылит из стали. Всегда спокоен, всегда улыбается. Ни сильный ветер, ни дождь его не останавливают. Россия должна гордиться авиатором Ефимовым», — писала европейская пресса.

Его старший брат Владимир Ефимов, во время Русско-японской войны служивший на КВЖД, с 1908 года жил во Владивостоке, на улице Тигровой. Знал об успехах брата и тоже мечтал о небе: вступил в воздухоплавательный кружок, разрабатывал проект гидросамолёта. Михаил писал ему: «Ты корпишь над своей летающей лодкой, а летящего аэроплана в глаза не видел… Не чувствуя его в воздухе, невозможно создать что-то новое… У меня столько замыслов, Володька! …Если в Америке есть братья Райт… почему в России не могут быть братья Ефимовы?» Владимир бросил всё, на высланные Михаилом деньги поехал во Францию и вскоре сам стал летать.

Михаил Ефимов подумывал устроить полёты в Сибири и на Дальнем Востоке и уже отправил в Харбин свой «фарман», но дела не пускали. Тогда идеей загорелся Владимир и даже подписал контракт. Он рассчитывал увидеть владивостокских друзей, заработать, вернуться к проекту гидросамолёта… Болезнь поставила на планах крест: в том же 1910 году Владимир Ефимов умер от воспаления лёгких, похоронили его в Реймсе.

***

Мечту Ефимовых исполнил Яков Седов (Седов-Серов) — велогонщик, земляк-одессит, которого братья встретили во Франции. Михаил Ефимов, учивший его летать, предложил редакции харбинской газеты «Новая жизнь» купить тот самый «фарман» и организовать полёты Седова, поручившись, что затраты окупятся. В Харбине Седов и начал свои выступления, буквально ошеломившие публику.

Из Харбина Седов отправился во Владивосток, где 21 мая 1911 года провёл первый в истории города полёт. Механик проворачивает винт, раздаётся треск мотора, аппарат окутывается синим дымом — и вот аэроплан, разогнавшись, взлетает с ипподрома в Гнилом Углу, в районе нынешнего рынка на Спортивной… Позже Яков Седов вспоминал: 

«Во Владивостоке комендантом крепости мне было поставлено условие, чтобы я не подымался выше 50 метров, не вылетал за ипподром и не брал в качестве пассажиров иностранно-подданных. Сильные ветры сменились дождливой погодой, и мне один раз пришлось летать, невзирая на отчаянный ливень. Газеты весьма сочувственно отнеслись к этому полёту и удивлялись его смелости… Мне очень захотелось полетать над бухтой Золотой Рог, вблизи которой был расположен аэродром, вернее, ипподром… Как мне потом рассказывали, появление аэроплана над бухтой, над памятником адмиралу Невельскому произвело на публику сильное впечатление. Я видел, как внизу мне машут платками. Я пролетел над военными судами, видел, как на судах матросы приветствовали меня. На одном из полётов губернатор Приморской области преподнёс мне как первому авиатору на Дальнем Востоке ценный золотой подарок».

***

В Хабаровске ипподрома не было, поэтому следующие полёты Седов совершил в Благовещенске. Далее — Чита, Иркутск, Томск… Турне прошло триумфально, авиатор заработал денег и даже выкупил ефимовский «фарман». А в Приморье какой-то год спустя открылась первая любительская авиашкола и заступила на боевое дежурство первая эскадрилья аэропланов марки «блерио».

Остаётся сказать о том, как сложились жизни наших героев. Михаил Ефимов вскоре после смерти брата вернулся в Россию. Обучал по заданию Военного ведомства первых воздушных бойцов — сначала в Гатчине, потом под Севастополем (место для знаменитой впоследствии Качинской авиашколы выбрал здесь именно Ефимов). На Первой мировой воевал — летал на разведку, участвовал в первых бомбовых ударах и воздушных боях, стал георгиевским кавалером. Работал над проектом самолёта собственной конструкции. На Гражданской состоял в Красной армии. В 1919 году 37-летнего пионера русской авиации захватили белогвардейцы и расстреляли.

Яков Седов в советское время работал в сборочном цехе одного из ленинградских авиазаводов, в 1928 году вступил в партию. Продолжал участвовать в сборке самолётов и во время войны, в эвакуации, уже будучи живой легендой. В 1944 году в Новосибирске познакомился с другой легендой — лётчиком-истребителем Александром Покрышкиным, выпускником той самой Качи, ненадолго прибывшим с фронта в родной город. Позже Седов вернулся в Ленинград, работал на заводе до 1955 года, награждён орденом «Знак Почёта». Скончался в 1964 году.

***

И ещё одна судьба. Младший из трёх братьев Ефимовых, Тимофей, стал первым русским военным лётчиком. Летать он учился у знаменитого брата, успешно выступал на соревнованиях, прославился как «воздушный фигурист». Когда началась война на Балканах, Тимофей Ефимов первым из русских лётчиков-добровольцев отправился на своём «блерио» помогать братьям-славянам. В октябре 1912 года он провёл первый боевой вылет — сбросил над Адрианополем листовки, провёл разведку. Писал брату: «Турки наблюдали мой полёт с нескрываемым изумлением, многие падали на землю и закрывали головы руками… Определив местонахождение турецких войск, я пустился в обратный путь и снова должен был лететь над крепостью. Тут уж турки открыли по мне огонь и несколькими пулями пробили крыло. Но судьба меня хранила, ни одна пуля меня не коснулась, и я благополучно вернулся к своим». Позже служил в Качинской школе инструктором. В 1919-м, через три месяца после гибели брата, умер от тифа.