Между жизнью и кончиной

В Уссурийске даже кладбищ не осталось. Людей хоронят в соседних сёлах

Легендарный председатель уссурийского исполкома Виталий Наливкин (в жизни — Андрей Неретин) нашёл свой последний приют на кладбище в селе Воздвиженка. Наверное, все видели этот унылый погост в чистом поле. Многие возмущались, что место для захоронения нашлось лишь на самой окраине кладбища. Кто-то счёл это за умысел тех, кто люто ненавидел любимого народом актёра: похоронить где-нибудь на отшибе да и забыть всем «уссурийским районом», за который он так отчаянно-смешно бился в сатирических видеосюжетах. 

В гроб — и прочь из города 

А вот не было никакого умысла! Просто в Уссурийске, втором по величине городе Приморья, не осталось ни одного кладбища. Год назад местные власти приняли решение закрыть кладбище на улице Русской. В сентябре этого года закрыли ещё три — в Доброполье, на сахпосёлке и в Черняховском.

Самое большое кладбище, на Русской, было забито под завязку. Построенное в 1918 году, оно давным-давно превысило все мыслимые и немыслимые нормы, разросшись до 100 га вопреки требованиям федерального закона, ограничивающим размер земельного участка под кладбище 40 гектарами.

Умерших уссурийцев теперь хоронят за пределами города, в соседних сёлах — Воздвиженке и Новоникольске. Надолго ли хватит сельских погостов, никто не знает.

Сам себе памятник 

Между тем ещё в 2019 году Уссурийск обзавёлся новым кладбищем в полутора километрах от села Глуховка. Кладбище размером 40 га полностью готово к эксплуатации. Территория поделена на секторы, построен поминальный домик, подведено электричество. Но все эти годы погост остаётся законсервированным, стоит сам себе памятником за железной оградкой.

В строительство кладбища, которое, как громко заявляли чиновники, будет самым благоустроенным в Приморье, влупили десятки миллионов бюджетных рублей. Где деньги, Зин? Где-где, в земле! Сдаётся, что закопали, как покойника — навсегда.

Деньги на обустройство нового погребального участка выделялись исправно, и с каждым годом всё больше. Первые публичные упоминания на кладбищенскую тему датируются 2006 годом. В это время была выделена территория неподалёку от Глуховки, и тогда же прозвучал предупредительный звонок: строить там нельзя, рядом «Глуховский» водозабор пресных подводных вод, в планах водовод для местных жителей. Уссурийский «Водоканал» оказал неожиданно жёсткое сопротивление «гробовым» планам администрации. Кладбище разместится выше Глуховки, и значит, есть вероятность, что вода с него попадёт в окрестные овраги и далее в колодцы, заявили эксперты.

В итоге решили сдвинуть кладбище на полтора километра в сторону от водозабора, предусмотрев охранную зону для будущего водовода.

Водно-бассейновая инспекция дала добро на проект, а нанятые археологи исключили возможность попадания кладбищенских сточных вод в источники водоснабжения, поскольку земля на участке — сплошной глинозём.

Новое кладбище в Глуховке — заброшенный памятник бесхозяйственности

Земной проект, астрономические цены 

Топосъёмка, археология, геологоразведка обошлись тогда в сущие пустяки — всего-то 432 000 рублей, но на том дело и стало. За отложенный было проект чиновники вновь взялись в 2011 году, огласив список затрат на кладбище «под ключ» — порядка 15–20 млн рублей. И снова временной провал. Только в 2013-м во всеуслышание объявили о планах уже в этом году приступить к первому этапу строительства и наконец посвятили общественность в экономику проекта. Потрясённые обыватели с изумлением узнали, что за два года ценник на стройку достиг астрономической цифры: 260 млн рублей!

По информации, разошедшейся по краевым СМИ, деньги на благое дело были выделены из местного бюджета целевым назначением, под программу «Ритуальные услуги и похоронное дело на территории Уссурийского ГО на 2012–2015 годы».

И как пошла похоронная стройка в «Уссурийской флотилии»! С первым этапом, правда, погорячились: объект сдали лишь через четыре года, в декабре 2017-го. На всё про всё было истрачено 100 млн рублей, заявил тогдашний директор городского управления благоустройства. Потом был второй этап, и даже третий. В воздухе витали разные цифры — то ли 100, то ли 180 миллионов в 2017 году, да ещё плюс 51 миллион в 2020-м — на расширение кладбища.

Короче, казённых денег в глуховские глинозёмы ушло немерено, а кладбище до сих пор под замком — не прошло регистрацию. Местные говорят, что это всё из-за близости к водозабору. А ещё год назад Глуховка впервые за всю свою историю приобщилась к цивилизации — в XXI веке год назад в село всё-таки провели воду.

Опасное это соседство — погост и водопровод. Рискованный шаг — дать отмашку на запуск кладбища, которое может стать угрозой всему живому вокруг. Похоже, страхи вполне обоснованны: чиновники свою персональную опасность и без носа чуют.

А вдоль дороги застройщики с косами стоят 

В Уссурийске проблемы не только с захоронением. Здесь навсегда закрылись не только погосты, но и многочисленные предприятия, бывшие некогда гордостью и славой города, края, страны. Они теперь тоже кладбище.

Когда-то я жила в Уссурийске. Это был ровненький, расчерченный на квадраты, уютный, очень чистый, утопающий в зелени город. Множество молодёжи, несколько вузов, научные учреждения, могучая промышленность. Всё пропало, растворилось, вымерло.

Об этом с болью рассказывал одноклассник, с которым мы случайно встретились во время моей недавней командировки в Уссурийск. Мы проехали по городу, от центра до Глуховского кладбища, немножко поговорили — про смерть и про жизнь, и чьи это поля, и кто им хозяин.

Вообще удивительно, как в небольшом городе все про всех осведомлены. Это во Владивостоке мы про мэра только и знаем, что по сложившейся традиции его ждёт тюрьма, а вот кто будет следующим нашим градоначальником, ни сном ни духом. В Находке, например, уже сейчас вовсю обсуждают имя преемницы г-на Магинского и даже называют степень родства дамы с одним известным человеком. Уссурийцы же не сомневаются, что в должности главы снова воцарится Евгений Корж, который уже успел отметить десятилетие на мэрском троне, если считать его вхождение в город в статусе врио в августе 2014 года.

«Давай покажу, каким стал наш любимый город», — сказал одноклассник, и мы покатили.

— Это правда, что в городе почти не осталось молодёжи? — спросила я.

— Молодёжь, конечно, есть. Но качество человеческого потенциала совсем другое. Раньше в Уссурийске была куча проектных научных институтов, работал мощный педагогический институт, ребята со всего края приезжали учиться. От УГПИ, по сути, одно название. От УВВАКУ вообще ничего не осталось, закрыли. Бывший сельхозинститут, хотя и зовётся теперь Академией, но экономические специальности потеряны, и пусть их пытаются возродить, но конкурировать с федеральным университетом всё равно не получится — вуз проигрывает технологически. Мехмат, который был на Воздвиженке, уже на издыхании — окна выбиты, крыша разобрана.

— Смотри, промзону проезжаем! Здесь когда-то был цех холодильников. Сейчас автобаза.

— А это же сахзавод, да?

— Какой сахзавод — одни запчасти от него! Всё по клочкам сдано в аренду. Бронетанковый ремонтный завод с землёй сравняли, та же участь у молокозавода. От авторемзавода практически ничего не осталось, всё в аренду посдавали. Комбайноремонтного завода тоже нет. Стройтресты, производственные базы, склады — ничего больше нет.

— Зато как активно строится город!

— Сейчас уже пошли проблемы у застройщиков. После отмены льготной ипотеки всё колом встало. Видишь три новые зелёные многоэтажки? Больше сотни квартир зависло, нет покупателей.

А вот, смотри, дом, который строит экс-мэр. Вот дом, и ещё один, и ещё — строит бывший депутат краевого Заксобрания. А здесь в застройщиках другой слуга народа, явно не Наливкин, и ещё один известный политик.

Они бы и «Зелёнку» нашу всю «человейниками» заставили, но там вода, постоянно затапливает. Парк вообще брошен умирать. Парк ДОРА в запустении.

Живу в Уссурийске с рождения, и мне больно видеть, что город превратился в деревню. Ну, может быть, уровнем выше — в Спасск-Дальний, например. Но там хоть цементный завод остался.

— А дети твои остались в городе?

— Нет. И я очень рад, потому что дети должны жить лучше нас, и лучше в Москве или Санкт-Петербурге. Там жизнь. Здесь туманное будущее.

Какая-то жуткая картина получилась. Из Уссурийска уходят люди: живые — в поисках комфорта в другие города, мёртвые — на чужие сельские погосты.

Ни жить, ни умереть по-человечески.