На кончиках пальцев

Работа хирургов Краевой детской клинической больницы № 1 сродни чуду

«Дальневосточные ведомости» продолжают знакомить своих читателей с выдающимися жителями края. Все они по-настоящему уважаемые, незаурядные люди, первоклассные, блистательные профессионалы. Сегодня наш гость — Андрей Мельников, главный внештатный детский хирург Приморья, заместитель главного врача Краевой детской клинической больницы № 1. 

Никаких чудес

Дмитрий ОСИПЧУК/ИА PrimaMedia

— Андрей Викторович, вы более 40 лет в профессии. Случались ли в вашей практике истории спасения пациентов, которые иначе как чудом не объяснить? 

— В хирургии чудес не бывает, это однозначно скажу.

— Какая она сегодня, детская хирургия Приморья? 

— Дела обстоят так. У нас в крае очень разная плотность населения. Если на севере на квадратный километр территории приходится один человек, то ближе к Владивостоку — 23,3 чел. Поэтому вся детская хирургия сконцентрирована у нас, в краевой детской клинической больнице. Мы проводим все операции, которые показаны детям, начиная с рождения и до 18 лет, за исключением вмешательств на сердце, а также нейрохирургических и травматологических операций.

Что касается районов края, то в большинстве из них детских хирургов нет. В Приморье всего лишь 51 детский хирург, причём не все они — оперирующие. Некоторые оказывают только поликлиническую помощь детям.

— Как же без хирурга, случись что экстренное? 

— Если возникает необходимость проводить оперативное вмешательство сразу, здесь и сейчас, а детского хирурга в районе нет, то подключаются взрослые хирурги и после согласования с нами оказывают помощь на месте. Обычно это происходит в тех случаях, когда транспортировка ребёнка во Владивосток может привести к тяжёлым последствиям.

Чтобы максимально исключить риски, в прошлом году мы открыли краевой детский хирургический консультативный центр и сегодня можем даже онлайн консультировать хирурга, к которому поступил ребёнок с болями. Мы на связи с коллегами 24 часа в сутки, семь дней в неделю.

Помогаем во всём — от постановки диагноза до консультации прямо во время операции. Если в послеоперационном периоде состояние пациента позволяет его транспортировать, переводим к себе — в реанимацию или в отделение для продолжения лечения. Перевозить детишек помогает медицина катастроф.

— Какие детские операции, которые делают в отделении, можно считать вершиной профессионального мастерства? 

— Врождённые пороки развития у новорождённого — самое сложное направление в хирургии. Не каждый взрослый хирург и даже не всякий детский сможет прооперировать такого ребёнка. Врач — детский хирург долгие годы подходит к тому, чтобы решиться самостоятельно оперировать новорождённого ребёнка. Для этого нужно многое знать, уметь, участвовать в операциях, которые проводят более опытные коллеги.

Сегодня мы все гордимся, что в нашей больнице создана бригада хирургов, которая умеет успешно оперировать новорождённых детей. Если есть необходимость в срочном хирургическом вмешательстве, вызываем эту бригаду в любое время дня и ночи. Такая наша работа.

— Смотрю на ваши руки, Андрей Викторович…. Понимаю, что рука хирурга должна быть твёрдой. Но мужская рука, она крупная. Как это у вас получается — оперировать таких малюток?! Всё-таки чудо в вашей профессии точно присутствует. 

— Да нет же никакого чуда! Просто мы оперируем не руками, а пальцами. Кончиками пальцев.

Посланы с небес

— Какой же это невероятный труд! Ювелирная техника. Божий промысел… Детские хирурги нам посланы с небес, я поняла. 

— Прооперировать новорождённого ребёнка действительно очень сложно. Ткани ещё недостаточно дифференцированы, и когда открываешь рану, очень сложно разобраться, где пищевод, где верхняя полая вена, другие какие-то образования: они все выглядят одинаково. Задача хирурга — выделить их, не ошибиться во время операции.

Вот в пятницу у нас была сложнейшая операция. Оперировал ребёнка, который только в четверг родился. С артрезией пищевода. Это врождённый порок внутриутробного развития, когда верхний и нижний сегменты пищевода не сообщаются между собой и разрыв может достигать двух сантиметров!

В нашем случае из-за большого натяжения соединить эти отрезки оказалось крайне непростым делом. Операция длилась два часа, но, несмотря на все трудности, нам удалось справиться.

Сейчас ребёнок лечится в отделении реанимации. О прогнозе хирурги обычно не говорят, но будем надеяться, что всё будет хорошо.

— Раньше такие детки были обречены? 

— Такие операции всегда делали, но им сопутствовала высокая смертность. С развитием медицины нам удаётся выхаживать этих детей.

— Сколько времени нужно, чтобы определиться с тактикой операции? 

— У нас есть сутки, чтобы сделать снимок, обследовать, понимать, какую и как делать операцию. Но порой время сжимается до часов и минут.

— На базе больницы действует Межрегиональный центр детской хирургии. Это знак качества работы коллектива? 

— Да, по сравнению с другими российскими регионами у нас неплохие показатели по качеству лечения новорождённых, по выживаемости, по детской смертности.

Межрегиональный центр во Владивостоке стал одним из двух подобных структур, созданных в ДФО по инициативе Агентства стратегических инициатив и при поддержке Минздрава РФ. Второй — в Хабаровске, специализируется в основном на торакальных заболеваниях, а также на нейрохирургии, травматологии и ортопедии.

Мы сосредоточились на помощи новорождённым и детям с онкологическими заболеваниями. Проводим до 4 000 операций в год. Пациенты со всего Дальнего Востока.

Людям это очень удобно. Маме, которая вынашивает ребёнка с каким-то врождённым пороком развития, теперь уже не надо лететь в Москву. Она приезжает во Владивосток, здесь рожает, и мы уже всё знаем об этом младенце, когда его в первые часы или в первые сутки привозят к нам.

— Операции, которые делаете вы и ваши коллеги, можно назвать уникальными? 

— Затрудняюсь сказать. Операции, которые раньше были уникальными, становятся рутинными. Появляются другие операции и тоже превращаются в привычные. При этом каждая по-своему уникальная, особенная. Даже грыжа у детей, и то бывает разная.

— Сколько лет вы оперируете? 

— С 1983-го. Сорок два года. Окончил наш мединститут и по распределению поехал в Бурятию. Мне повезло: попал в больницу скорой помощи, в которой было детское отделение. Пациентов очень много, так что я оперировал и детей, и взрослых.

Вернувшись через три года домой, чувствовал себя уже уверенным, состоявшимся хирургом. Ребята, которые остались во Владивостоке, и половину того не делали, что делал я в Бурятии, некоторые даже ни разу не ассистировали.

Команда начинает и выигрывает

— А про сегодняшних молодых хирургов, своих коллег, что можете сказать? 

— Они на всё смотрят немножко по-другому. Они эмоциональные. Для некоторых хирургия — это такое особое, захватывающее увлечение, смысл которого, чтобы ребёнок обязательно выжил. Они все очень хорошие.

Вообще в хирургии плохие люди не задерживаются. Даже если человек оперирует хорошо.

Хотите расскажу, как вырастает наша молодёжь? Вначале это: «Андрей Викторович, можно поассистировать вам? — Можно, пойдёмте». Проходит какое-то время: «Андрей Викторович, можно, я буду оперировать, а вы мне ассистировать? — Конечно, давайте». Следующий этап: «Я буду оперировать, а вы, пожалуйста, просто постойте за спиной, я с вами буду уверенно себя чувствовать». А дальше даже и не зовут, всё сами.

Помню, как в Бурятии местный хирург, мой учитель, всё посмеивался: «Да успокойся ты. Оперировать можно и медведя научить!» Может, и так. Только этого мало. Нужно знать, что оперировать и как оперировать! Самое главное, каким бы одарённым, каким бы супер-профи ни был хирург, он один ничего не значит. Ни-че-го! Ему нужна целая армия помощников, начиная с санитарки.

— Кто ваша большая команда? 

— Лаборанты, врачи лучевой диагностики, медсёстры, фармацевты… Все на хирургов работают, все — штучные специалисты! Как, например, наши анестезиологи-реаниматологи. А самые асы из них — те, кто работает в нашей реанимации новорождённых, занимается пороками развития детишек в возрасте до месяца!

С нами инженеры. Без них никуда: следящая аппаратура, дыхательная аппаратура — всё на них. С нами водители, которые кровь привозят.

С нами главный врач больницы Инна Зеленкова. Наш капитан, наш рулевой.

Представляете, сколько народа задействовано! И вся эта огромная команда работает на одного ребёнка, вес которого порой и до килограмма недотягивает. А у нас и 700-граммовые детки были. Самый маловесный — 650 граммов.

Спасибо, доктор!

— Родители, наверное, не устают говорить вам спасибо?

— Не всегда, но мы слышим добрые слова в свой адрес. Это очень приятно.

Но самая невероятная благодарность в моей жизни случилась в 90-е, когда мэром Владивостока служил Виктор Черепков. Он тогда воевал с краем, и владивостокские больницы вообще не финансировали, зарплату нам не платили по шесть-восемь месяцев.

В это самое время я прооперировал ребёнка из района, а через пару дней в больницу приехали угрюмые такие, немногословные люди и привезли…полкоровы. Вот вам, говорят. Ну что, загрузили мы тушу на каталку, простынкой накрыли и в пищеблок — кормить-то пациентов нечем было. Себе по куску мяса отрезали. Тяжело все жили.

А недавно пришла ко мне посетительница. Подумал, что, наверное, с жалобой. У нас такое бывает. Люди избалованы комфортом. Отсюда это всё — то подушка им не такая, то одеяло некрасивое, то палаты нет отдельной.

И вот эта красивая молодая женщина у меня в кабинете. «Здравствуйте, Андрей Викторович! Мне о вас очень много рассказывала мама». После этих слов мне стало как-то не по себе. Вспомнились молодые годы… «И что же она рассказывала?» — «Как везла меня, новорождённую, из Находки. Никто в нашем городе не хотел лечить, и только вы взялись оперировать».

Пилоростеноз у неё был, непроходимость кишечника. Тридцать лет прошло, а человек помнит, благодарит. Я счастлив.

***

ДВВ желает всех благ доктору Мельникову и его коллегам, выбравшим свой особый путь в этом мире — бесконечное служение детям.

Огромное спасибо уникальной команде отделения хирургии и всем, кто день за днём спасает жизнь и здоровье юных приморцев: от едва увидевших свет до 18-летних.