Ольга Романова: Дети не виноваты!

Несовершеннолетние преступники тоже жертвы — особый взгляд детского правозащитника

Как защитить ребёнка от сексуального насилия, почему юные преступники тоже жертвы, что творится за школьным порогом — об этом в интервью ДВВ рассказывает Ольга Романова, уполномоченный по правам ребёнка в Приморском крае.

— Ольга Владимировна, первый вопрос о страшном. Я про недавний случай в Приморье, когда подросток предпринял попытку сексуального насилия в отношении малолетнего брата. Пожалуйста, скажите, что это фейк, что этого не может быть.

— Я не буду комментировать конкретный случай. Во-первых, на данный момент эта информация не актуальна, во-вторых, всё совсем не так, как представили охочие до ошеломляющих новостей паблики.

Но я готова высказать своё мнение касательно чрезвычайно важной и очень болезненной темы. Со всей ответственностью могу утверждать, что большинство людей даже не подозревают, насколько острой стала проблема половой неприкосновенности детей. К сожалению, в обществе совершенно перестали действовать многие табу, в головах некоторых граждан случился перекос, и дети превратились в объект насилия. Причём не только со стороны взрослых. Часть преступлений против половой неприкосновенности детей совершают сами дети.

За пять лет анализа ситуации в Приморском крае самой юной жертве было всего полтора года, самому юному насильнику — 10 лет. По закону, он совершил преступление, но он не может быть осуждён, поскольку уголовная ответственность даже по этой тяжкой статье наступает с 14 лет.

— В голове не укладывается. Такое чудовищное преступление, и полная безнаказанность. Нужно снижать возраст ответственности, и чтобы тюремный срок — пожизненно! 

— Нет, так делать нельзя. Дети не виноваты. В такой ситуации они оба жертвы — насильник и пострадавший.

В Приморье сейчас много ужасающих случаев, которые, увы, стали обыденным явлением, когда в школах мальчика ставят на колени и предлагают что-то сделать другим мальчикам. Как ни парадоксально звучит, но оказывается, что практически в каждом таком случае и жертва, и сами насильники в этот момент не понимают, что совершается преступление.

Семья в «домике», школа — в стороне

В том, что это происходит, виноваты взрослые — семья и школа. В первую очередь, родители. К сожалению, многие исключительно важные вещи взрослые недооценивают.

В последнюю субботу каждого месяца я провожу родительские собрания, приглашаю мам и пап на откровенный разговор о том, что они больше нигде не услышат. Так вот самые малочисленные встречи были на тему половой неприкосновенности.

Люди боятся об этом не то что говорить, но даже слушать. Позиция взрослых «я в домике, нас это не касается» — первопричина того ужаса, что происходит с детьми.

Вторая причина кроется в том, что сами родители, и особенно мамы, практически не говорят со своим ребёнком на тему личной безопасности.

Год от года у нас идёт рост преступлений против половой неприкосновенности. Часть из них совершается в том числе потому, что детям никто не сказал, что к твоему телу и особенно к тем местам, которые мы скрываем под нижним бельём, могут прикасаться только мама и доктор с разрешения мамы, что если его трогает или что-то с ним делает посторонний человек, то это нарушение личных границ, и это насилие.

Всё больше фактов, когда насилие совершается людьми из близкого круга — родственниками, знакомыми. Им доверяют родители, и, значит, доверяет ребёнок.

Очень часто ребёнок даже не может понять, что он подвергается сексуальному насилию. Причина одна — о половой неприкосновенности с ним никто не говорил. Родители не посчитали нужным, а педагогам запрещено.

— Как это запрещено?!

— Педагоги могут вести образовательную и воспитательную деятельность только на основе утверждённых Министерством просвещения РФ программ. Таких программ на тему полового воспитания в настоящее время не существует. Даже попытка их обсудить и утвердить обязательно встретит жёсткое неприятие со стороны определённой части общества.

К сожалению, сегодняшние взрослые не могут договориться даже о том, в каком возрасте следует поднимать тему половой неприкосновенности и стоит ли вообще это делать. Одним стыдно, другим безразлично, третьи категорически против.

Приведу пример из своей практики. Группа родителей детей-дошкольников пригласила в детский сад гинеколога, чтобы та рассказала девочкам, как устроен их организм. Это было абсолютно не связано с половым воспитанием, тем не менее нашлись противники среди других родителей, которые начали писать во все инстанции, что в детском саду собираются вести секспросвет и нужно срочно принимать меры.

Несмотря на то, что доктор имела соответствующее образование, квалификацию, официальное разрешение работать с детьми и письменное согласие родителей, в детский сад её не пустили.

Контакт с порнографией — в пять лет

— «Запретители» — это невежественные люди или убеждённые ортодоксы? 

— Однозначно нельзя сказать. Здесь не имеют значения образование, интеллект, религия, партийная принадлежность, социальный статус. В моём понимании это всё из-за стереотипов, которые буквально вросли в головы людей.

От стереотипов невозможно избавиться одним махом и навсегда, но ослабить, свести к минимуму их влияние можно. Поэтому я не устаю на каждом углу говорить и убеждать родителей принять одну простую истину: если вы вовремя не расскажете детям про половые границы, про то, как устроено его тело, то в нашем большом информационном мире эта пустота очень быстро заполнится. Чем меньше доверительных разговоров с ребёнком, тем больше у него шансов стать жертвой насилия.

— Вовремя — это с каких лет? 

— Как только малыш начинает проявлять интерес к своему телу. Обычно это происходит в три года. Для нас это точка непонимания. На эту тему с детьми говорят лишь 10 % родителей, и почти все считают, что такой ликбез нужно проводить в подростковом периоде, в 13–15 лет. Но это уже слишком поздно! Современные дети очень быстро взрослеют, не столько физически, сколько интеллектуально. К 13 годам они знают всё. И многие не только знают, но и получают первый жизненный опыт в этой сфере. Причём добровольно.

По статистике, первый контакт ребёнка с порнографией происходит в пять-шесть лет. Конечно, он специально не ищет эту информацию, но есть огромная мировая индустрия, которая работает на то, чтобы как можно раньше погрузить человека в этот контент. Если ребёнок использует интернет, то рано или поздно ему будет предложено всплывающее окно или нечто иное, содержащее противоправный контент. Вот что по-настоящему страшно.

Раньше очень серьёзные фильтры ставило православное воспитание. Сегодня этого нет. Границы дозволенного никто не формирует.

Причины травли ищите в школе 

— С какими ещё проблемами особенно часто приходится сталкиваться детскому омбудсмену в Приморье? 

— Самая сильная головная боль — детская смертность, травля в школе, подростковые суициды, вопросы детско-родительских отношений, семейные отношения, споры за детей. Иногда одна проблема опирается на другую или является её следствием.

— Почему школьная травля стала таким распространённым явлением? 

— У меня нетрадиционная точка зрения на этот счёт. На мой взгляд, истоки травли следует искать в системе образования. В законе «Об образовании» чётко прописано, что образование строится на двух составляющих — обучении и воспитании. К сожалению, мы каждый день видим, что сфера образования элементарно не выполняет свои обязанности по воспитанию. В том числе по формированию здоровых отношений в детском коллективе. Детей нужно учить дружить.

Если родитель уклоняется или как-то не так воспитывает своих детей, то несёт за это ответственность. Есть комиссии по делам несовершеннолетних, Кодекс об административных правонарушениях, есть ряд других мер воздействия, которые рано или поздно могут подвести до крайней формы наказания — ограничению или лишению родительских прав.

Но если школа не выполняет возложенные законом воспитательные функции, ничем серьёзным это не грозит. Всё на усмотрение учредителя и в рамках трудового договора. Обычно за какие-то доказанные факты нарушений директору или классному руководителю объявляется дисциплинарное взыскание — замечание, выговор, иногда с лишением премии или иных бонусов.

За пять лет моей работы уполномоченным не было ни одного случая, чтобы уволили директора той школы, где есть факты травли. Между тем в некоторые школы Владивостока и края мне приходится приезжать по этому поводу снова и снова.

— Как можно требовать от учителя ещё и воспитанием заниматься? Учебная нагрузка сумасшедшая, зарплата не очень высокая. 

— Зарплата, нагрузка — всё так. Но за воспитание спрашивают не с предметников, а с классных руководителей и других конкретных людей. В школе на одного ребёнка пять профессионалов: классный руководитель, педагог-психолог, социальный педагог, советник по воспитанию, заместитель директора по воспитательной работе. Эти замечательные люди должны возглавлять процесс воспитания, формировать из ребёнка личность.

У меня есть простое объяснение, почему они этого не делают: процесс воспитания требует времени. Нужно отложить все задачи и сосредоточиться на решении проблемы, на выстраивании индивидуальной истории ребёнка. А ещё нужно любить детей и быть энтузиастом, хотеть помочь ребёнку, быть способным увидеть в нём хорошие качества. Такие педагоги, конечно, есть, но их сейчас, увы, не так много в наших школах.

Дети и мрак

— Вы много лет работали на приморском телевидении, затем был потрясающий проект «Владмама». Проблемы, терзающие общество, наверняка знали очень хорошо. Вы были готовы, что на посту омбудсмена столько всего страшного на вас свалится? 

— Скажу честно, такого количества детских бед, что видит уполномоченный, я даже и представить не могла. Когда увидела мрак, в котором живут дети, чьи судьбы попадают тебе на стол, в руки, в душу, показалось, что я ушла на дно, где ни просвета, ни воздуха. Куда ни кинь, везде нужно разбираться, искать решение, чтобы помочь юному человеку. Иногда даже спасти.

Вот сейчас все ломаем голову, как помочь маме с пятью детьми. Мама хорошая, дети хорошие, умные, ухоженные, растут в любви. Но живут они все в 12-метровой комнате общежития. У детей нет отдельного спального места, нет места для приготовления уроков. Санитарные условия для приёма пищи тоже неподходящие. Это формальные признаки угрозы здоровья сразу нескольким детям, поэтому сейчас они живут в разных учреждениях. Мама навещает их то в доме ребёнка, то в социально-реабилитационном центре. Для детей такая разлука с близкими — огромная травма, которую потом очень трудно корректировать. Мама тоже в шоке. Она ведь ещё и беременная. Шестым.

— Но это же полная безответственность! Зачем она рожает, если никаких условий для нормальной жизни?!

— Представьте, ей нравится процесс беременности и рождения детей. Разве можно осуждать за это? И дети ведь все прекрасные.

Очень надеюсь, что получится помочь этой необычной семье. Уже подключились министерство труда и социальной политики, комиссия по делам несовершеннолетних, депутат думы города, глава. Вместе ищем варианты и выход из ситуации. Семью нужно воссоединить.

— Бывает, что за помощью к вам приходят дети? 

— Конечно. Обычно это подростки, и я очень люблю и ценю моменты общения с ними. Откладываю все дела, отключаю телефон, и мы говорим, говорим.

— С какими бедами обычно обращаются? 

— Разные бывают истории. Однажды пришла девочка, попросила встретиться с её другом. Сказала, боится, что он может что-то с собой сделать.

У меня было шесть часов встреч с этим мальчиком. Я не психолог, я всего лишь слушала, а он присматривался, считывал меня, моё отношение. И в конечном итоге разговорился.

— Он действительно был на краю?

— У него были причины об этом думать. Сейчас у парня всё хорошо, и это счастье.

— Вы не боитесь затронуть больную тему суицидов? Кажется, само слово и то сейчас под запретом. 

— Мы анализируем каждый такой случай, и я могу об этом говорить. Это элемент профилактики, и это имеет особое значение для Приморского края, который входит в тройку регионов Дальневосточного федерального округа с самым высоким показателем детских суицидов. Очень хочется, чтобы показатель был нулевым, но, несмотря на общие усилия, он пока никак не снижается.

— Мне рассказали об одном случае, когда юные садисты «посадили на бутылку» мальчика младше их. Держали несчастного всем скопом и наслаждались страданием и болью человека. Ну, хоть эта мерзость — неправда?

— Да, такой случай был. К сожалению.

— По вашему, эти садюги тоже жертвы? Мне кажется, таким место только в тюрьме. Или в лечебном учреждении. 

— Я очень хорошо понимаю, почему происходят такие случаи, что лежит в их основе. Для меня как для уполномоченного по правам ребёнка несовершеннолетние преступники в какой-то степени тоже жертвы. Не в той же мере, что пострадавшие, но жертвы. Жертвы родительской нелюбви, отсутствия воспитания, несформированных взрослыми границ дозволенного. Всё это в комплексе может привести человека к преступлению. Но кто закладывает основы его поступков? Не ребёнок, а взрослые, которые его окружают. В конечном итоге именно ребёнок будет отвечать за то, что не сделали взрослые.

Детский общественный совет при уполномоченном по правам ребёнка в Приморском крае — орган, который помогает подросткам и несовершеннолетним участвовать в общественной жизни края. Слева — Ольга Романова

Чтобы подобных диких историй не было в нашей жизни, мы все — уполномоченный, школа, родители, каждый со своей стороны — должны правильно воспитывать детей. Для этого нужно так мало и так много — просто любить своих детей.