Политтехнолог Беляков: «Активный электорат — это не просто люди, которые слушают твои подкасты...»

В марте в России пройдут президентские выборы. На что надеется «главная надежда оппозиции Борис Надеждин» и почему его, убеждённого либерала, вообще допустили до сбора подписей? Как зарабатывать на выдвижении? За что борются кандидаты от парламентских партий, которые априори проиграли? Об этом корреспондент ДВВ беседует с политтехнологом, политическим консультантом Вячеславом Беляковым.

Надежда оппозиции

— Главным политическим событием кампании стал сбор подписей Борисом Надеждиным, а также очереди людей, которые хотят его поддержать…

— У меня есть версия, что он изначально не особо-то собирался становиться кандидатом. Ну, таким, настоящим, которого в бюллетене печатают. Он, как и многие участники процесса, хотел чуть-чуть денег заработать, чуть-чуть, как молодёжь говорит, хайпануть. Всё же он политик, и кое-где даже известный, — допустим, Подмосковье его хорошо знает, Москва немного. В регионах, конечно, о нём до этого не слышали.

— Ты сказал «заработать»?

— Да. Вот тебе накидали несколько десятков миллионов донатов на избирательный счёт. И ты же можешь их потратить не полностью. А когда система всё равно забракует твои подписи, можно сказать, что она, система, и виновата. А пожертвования-то — вот они, у тебя. Очень эффективный способ заработка на избирательных кампаниях. Траты с избирательных фондов кандидатов в пользу физических лиц к тому же не облагаются налогом. Можно заключить договор с агитатором или сборщиком подписей, перевести средства, подписать акт о приёмке выполненных работ — и всё.

Так вот, я думаю, изначально г-н Надеждин как раз собирался немного заработать. Но в какой-то момент иноагенты объявили его надеждой российской оппозиции. И тут карта-то и пошла. Выяснилось, что определённая часть общества желает подписаться за кого-нибудь, кто не поддерживает базовую, мейнстримовую политику государства. И, видимо, в какой-то момент Борису Надеждину действительно захотелось в бюллетень. Но поздно, поскольку сбор подписей — достаточно сложная, трудоёмкая процедура. Она изначально была организована как попало. Я уверен, что он собрал больше 100 тысяч подписей реальных людей. Но мало собрать, надо ещё правильно и качественно оформить — на этом основании Центризбирком, конечно же, его не зарегистрирует. По крайней мере, те подписные листы, которые мельком я видел, надо бы, конечно, выкинуть не глядя…

Как бы то ни было, поддержка Надеждина и очереди — это поддержка не его лично, а его риторики и возможной альтернативы. Cам же он — системный либерал. Однопартиец Сергея Владиленовича Кириенко по СПС. Договороспособный, понятный человек, которого даже на центральное телевидение пускают.

Эксперт Вячеслав Беляков. Фото: Totaldict.ru

Когда верстался этот номер, стало известно о том, что рабочая группа ЦИК обнаружила 15 % брака в подписях Бориса Надеждина. Сам он заявил, что планирует «отбивать подписи» и обжаловать решение в Верховном суде. Отстоять предстоит около 4 500 из 9 209 забракованных подписей.

— Чтобы расставить все точки над i — много ли кандидатов-самовыдвиженцев или кандидатов от непарламентских партий в современной России смогли успешно собрать эти самые подписи на крупных выборах, не будучи согласованными?

— Ни одного. Это невозможно. Во-первых, формальные критерии очень жёсткие, а во-вторых, способы проверки отсекают возможность дальнейшего оспаривания. В крайнем случае, есть заключение графолога, который легко заявит, что какие-то подписи поставлены одной рукой. Об этом же огромное количество историй — когда даже подписи родственников объявляли недействительными. Или когда Ксении Собчак в 2018 году собирали подписи те же люди, что и Владимиру Владимировичу. Или когда в 2008-м Андрей Богданов собрал рекордные 2 млн подписей в свою поддержку.

Бои за второе место

— СВО накладывает отпечаток на действия и риторику кандидатов, в том числе «кандидата № 1»?

— Кампания действительно проходит в условиях беспрецедентного давления, санкций, СВО, всего остального — и такого у нас ещё не было. Однако большинство из этих факторов играют на консолидацию вокруг флага. К спецоперации многие привыкли. Жён мобилизованных по сравнению с общим числом избирателей не так уж и много, и далеко не все они недовольны. Всем остальным же специальная военная операция доставляет куда меньше хлопот, чем, скажем, повышение цен или проблемы в области ЖКХ. 

Так что кампания в меньшей степени крутится вокруг темы СВО, в большей — вокруг преодоления социальной несправедливости. К тому же сейчас как никогда можно винить в бедах России внешнего врага.

— Зачем сейчас кандидаты, выдвинутые парламентскими партиями, устраивают предвыборные турне? Президентство-то им не светит.

— Люди, которые занимаются политикой профессионально, понимают, что никто из них не станет президентом. Как минимум сейчас. Да и вообще. Но у них есть другие задачи. Они должны держать в тонусе региональные отделения, поддерживать ядро сторонников. Так или иначе, партийная и политическая жизнь в 2024 году не остановится. Такие турне и личные встречи достаточно эффективны. Коммунист Николай Харитонов, конечно, ничего интересного в Хабаровске не сделал (хотя мог бы), а теперешний лидер ЛДПР Леонид Слуцкий представил интересное показательное выступление в Приморском крае.

Все три кандидата от парламентских партий с низким рейтингом борются за второе место. Кандидат от «Новых людей» Владислав Даванков может его занять за счёт относительной молодости и благодаря тому, что он первый в бюллетене. Плюс он хоть немного да ближе либеральной аудитории. Слуцкий — у него сложная управленческая история, ему предстоит преодолеть «кризис смерти Владимира Вольфовича», сплотить партию и доказать, что он чего-то стоит. На руку Харитонову — партийная принадлежность, хоть КПРФ и сделала всё, чтобы эти выборы провалить.

— А что они сделали?

— Да Харитонова выдвинули! Кто угодно был бы лучше Харитонова. Хоть саратовский депутат Бондаренко, хоть губернатор Хакасии Коновалов!

Однако хоть мы оперируем ничтожными цифрами, но КПРФ всё ещё вторая партия в стране. Несмотря на то, что базовый её электорат с каждым годом сокращается, он больше, чем у любой другой парламентской партии. Кроме, конечно, «Единой России» — но её ядро ситуативно и представляет собой электорат власти. КПРФ же сейчас огромным количеством людей воспринимается как какая-никакая оппозиция. Это видно и по региональным, и по муниципальным выборам.

А может, не идти?

— Почему оппозиция не может договориться, выдвинуть одного сильного кандидата и призвать всех за него голосовать?

— На мой взгляд, нет никаких «их», кто должен был бы договариваться. А кто? Представляю, как бы у Харитонова инфаркт случился, если бы видные представители иноагентов стали бы за него топить! Система, с одной стороны, душила инакомыслие в течение долгих лет — и в этом преуспела. С другой — российская оппозиция никогда не могла договориться. Этот феномен совершенно непонятен.

И никогда условная «либеральная оппозиция» не имела большой поддержки населения. В лучшие годы СПС проваливал выборы в Государственную Думу.

Но главное, что у большинства из них есть миллионы подписчиков, но нет избирателей. Нет предмета для торга! Активный электорат — это же немного про другое. Это не просто люди, которые слушают твои подкасты. Это те, кто готов пойти за тебя на избирательный участок.

— Нужно ли в наших реалиях вообще идти на выборы?

— «Голосовать ногами», то есть не участвовать, можно, если ты понимаешь, что явка будет ничтожной (чтобы показать абсурдность процесса). Сейчас же явка будет с тобой или без тебя — так что идти нужно обязательно. Каждый голос за любого кандидата уменьшает процент за другого кандидата. Хорошо бы, конечно, научиться ответственно, рационально выбирать. Сядь и подумай, кто из кандидатов тебе больше по душе. Инфантилизм и позиция «я ничего не решаю» — путь в никуда. Привычка решать, выбирать — очень хорошая, и формируется она не за один день.

Алексей Меринов/ МК