С риском для жизни

Малоизвестные страницы истории разведки на Дальнем Востоке

5 ноября — День военного разведчика. Свой профессиональный праздник уже в юбилейный, 25-й раз отметили те герои невидимого фронта, без которых сложно представить наш мирный созидательный труд, общественные спокойствие и стабильность. Жизнь и служба военных разведчиков всегда была овеяна не только ореолом героики, но и завесой секретности — да и сегодня в военные архивы почти не попасть. Наш краткий рассказ — об истории становления разведки в ДВ регионе...  

1895–1899: хороший старт 

Вообще говоря, история разведки в регионе началась намного раньше, примерно с 1700-х годов, с открытием первых посольств в странах Юго-Восточной Азии. Но сбор секретных сведений (тем паче военного характера) в те совсем уж далёкие годы осуществлялся «попутно» и не являлся основным, если так можно выразиться, видом деятельности русских дипломатов. А вот настоящая региональная история началась в начале 1890-х годов, когда Российская империя в числе мировых держав вступила в борьбу за лидерство на Дальнем Востоке. Нам было жизненно необходимо усилить свои позиции в Северном Китае и Корее. Поэтому, в том числе учитывая реальную военную угрозу со стороны Японии, Россия приступила к организации агентурной разведки в регионе. Предстояла сложная и опасная работа по добыче секретных сведений военно-географического характера, о действовавших войсковых подразделениях и — куда же без этого — подробного картографического материала. Ареал интересов — Корея, Китай и Япония.

Русские «рыцари плаща и кинжала» часть сведений могли получить легально, следя за прессой и специальной литературой, — но только в Японии. А вот в Китае и Корее с этим было глухо, и потому военным агентам приходилось добывать секреты потенциальных врагов «только благодаря рекогносцировкам во время их многочисленных разъездов по обширнейшим китайским и корейским территориям». Ну и попутно, под угрозой разоблачения и репрессий, вербовались «секретные осведомители среди местного населения, влиятельные лица из различных общественных кругов и иностранцев».

Первым организатором службы стал полковник Константин Вогак, официально числившийся представителем российского военного министерства в Китае и Японии. Он не просто наладил агентурную службу, но и, пользуясь высоким статусом, лично выезжал «непосредственно наблюдать сухопутные и морские сражения на многих театрах боевых действий». Такой нахрапистый и раскованный стиль работы позволил Константину Ипполитовичу подготовить «обстоятельные донесения, касающиеся вопросов мобилизации и сосредоточения японских сил, перевозки войск морем, организации тыла». А также попутно приобрести «полезные для разведчика связи среди японских военных». Именно Вогак, и это ещё задолго до начала Русско-японской войны, в одном из секретных донесений фактически предсказал её неизбежность: «Японская армия представляет внушительную силу, прекрасно организованную, составленную из отличных солдат, хорошо обученных и воспитанных, руководимых офицерами, всецело преданными своему делу... Через 10–15 лет японская армия будет отнесена к числу первоклассных... и у неё не будет другого стремления, как помериться силами с европейскою державою, а таковой может быть либо Россия, либо Англия».

Константин Вогак, первый организатор разведки в ДВ регионе ru.wikipedia.org

В помощь полковнику из штаба Приамурского военного округа был прикомандирован капитан Михаил Соковнин, который целенаправленно занимался японским направлением. И весьма успешно! Так, ему удалось подружиться с помощником начальника японского Главного штаба генералом Каваками и получить все необходимые секретные сведения. А в знак особой признательности новому русскому другу японский генерал любезно предоставил тому возможность «осмотреть войска Токийского гарнизона и ознакомиться с условиями военного обучения». Бывают же такие простофили...

Как конкретно шла работа? Какие важные сведения удалось добыть?

Упор делался на завербованных секретных осведомителей. За более чем четырёхлетнюю службу в регионе были материально простимулированы десятки японских и китайских клерков, офицеров, иностранных представителей финансовых, коммерческих и военных кругов. Потому что за спасибо никто бесплатно не рисковал. На оплату их труда «при отпущенных на эти цели Петербургом 4 500 руб. были выплачены 9 230 руб., при этом разницу в 4 730 руб. он (Вогак. — Прим. авт.) покрыл из собственных средств». За эти деньги были получены сотни ценных документов: «секретные планы фортов и минных заграждений, рукописные донесения о войсках и материальной части в военных портах Китая, судах Северной эскадры и их вооружении, комплектации, заказах… военные карты и книги».

1900–1903: потерянное время

В 1900 году в разведке на ДВ направлении появился новый царский назначенец — подполковник Борис Ванновский, бывший офицер конной артиллерии и сын военного министра при императоре Александре III. Нельзя сказать, что Борис Петрович развалил дело, — за это ему точно не поздоровилось бы. Средства выделялись, агентурные сведения добывались. Но при этом, увы, должным образом не интерпретировались... В отличие от предшественника, Ванновский оценивал японскую угрозу несколько иначе: «Японская армия далеко ещё не вышла из состояния внутреннего неустройства… вот почему это вовсе не настоящая европейская армия». И чтобы стать таковой, ей потребуются «...десятки, может быть, сотни лет».

Понятно, что в столицу уходили бравурные и шапкозакидательские отчёты. Эту ситуацию воочию наблюдал посланник в Японии Александр Извольский. И, будучи патриотом Отечества и не отягощённым проблемами корпоративной ведомственной этики, напрямую проинформировал министра иностранных дел Владимира Ламсдорфа о том, что «Токио готовится к войне». А вот министр «отказался принимать эту депешу к рассмотрению, заявив, что этот вопрос находится в компетенции военного агента». Около полутора лет Извольский, не будучи этим самым «военным агентом», писал свои собственные «донесения» на самый верх, пока, наконец, в 1903 году Ванновский не был отозван. Последний при этом, готовясь к возможной отставке, вопросами организации разведки уже особенно не заморачивался.

В роли ценного осведомителя выступил дипломат Александр Извольский... ru.wikipedia.org

И новый резидент подполковник Владимир Самойлов, прибыв на место службы, с печалью констатировал развал агентурной сети: «Всё, что касается численного состава армии в Японии, составляет большой секрет, и достать какие-либо сведения можно только случайно». Да, так иногда бывает: всего один-единственный кадровый промах — но насколько высокой оказалась его цена!

Самойлов спешил заново отстроить агентурную работу, только вот успел, увы, немного... Его собственное «разведывательное отделение почти не получало сколько-нибудь ценной информации от кавалерийских разъездов и стрелковых патрулей». Шпионаж оказался также недостаточно эффективен, так как после провала Ванновского его сменщик за год внедрил только «трёх секретных осведомителей — по одному в Японии, Корее и Маньчжурии». И от них, понятно, нужные сведения ещё не успели поступить. Могли нанять и число побольше, но тут были вопросы. Так, в русские разведчики рвались «враждебно настроенные к Японии китайцы, оказавшиеся за линией фронта противника». Но они почему-то были готовы трудиться бесплатно — что зарождало подозрения: а не в двойные ли агенты метят? Приходили «записываться в сексоты» и китайские купцы, нуждавшиеся в срочном пополнении оборотного капитала. Один из них даже «предложил за 1 миллион рублей установить целую агентурную сеть в тылу у японцев, но при этом не давал никаких гарантий успеха». С учётом того, что общий годовой бюджет на агентурную работу равнялся 50 тысячам рублей, подобные анекдотические предложения вызывали только горечь и нервный смех...

Неминуемо приближалась война. И только с началом военных действий стало очевидным, что «русская разведка не смогла предоставить своему командованию ясную картину намерений и возможностей противника». Как отмечал командующий нашей армией Алексей Куропаткин, «мы не оценили материальные и особенно духовные силы Японии и отнеслись к борьбе с нею недостаточно серьёзно».

Но только ли разведчики в том виноваты? Да, были объективные помехи и субъективные трудности, вызванные новизной дела, краткостью подготовительной работы и кадровыми промахами. Да, кто-то из высоких чинов предпочитал «представительствовать» на парадах, а кто-то с риском для собственной жизни добывал ценные секретные сведения. Но именно оперативные донесения агентов из Китая, Кореи и Японии, чьи имена и ныне, и ещё долгие годы будут сокрыты в ведомственных архивах, давали возможность Санкт-Петербургу правильно ориентироваться в калейдоскопе дальневосточных событий. И как бы эту информацию ни оценивали на самом верху (а здесь, как известно, не всё однозначно), добытые данные и секретные карты всё же помогли Главному штабу. И в их конкретных военных планах. И в дальнейшем развитии российской военной разведслужбы в странах Тихоокеанского региона.