Убиты под Мукденом

Удастся ли нам сберечь память о наших соотечественниках и сохранить удивительные образцы культурного наследия?

Циничные люди говорят, что такой науки, как история, не существует. Дескать, прошлое трактуется в прямой зависимости от сегодняшней ситуации. Может быть, и так; в любом случае тезис этот является предметом многолетних споров. Объективнее, очевидно, всё-таки другой тезис: те или иные события трактуются не столько под воздействием эпохи, сколько в зависимости от того, кто именно и под каким углом их трактует. Прелюдия, очевидно затянулась, однако она совершенно необходима при рассмотрении того вопроса, о котором мы хотим сегодня поговорить: о русском наследии или, если хотите, о следах русской памяти, которые остались на территории северо-восточного Китая после Русско-японской войны 1904–1905 годов. 

В этом разговоре мы будем в наименьшей степени касаться хода боевых действий, тактических или стратегических успехов и просчётов российских и японских командующих, хронологии и результатов сражений — лишь настолько, насколько это необходимо. Наш разговор, повторимся, о сохранении памяти и о тех проблемах, которые это самое сохранение сопровождают.

Храм-памятник в Шэньяне (Мукдене)

Название этого города неоднократно менялось, окончательно Шэньяном он стал уже после Второй мировой войны. Но когда происходили интересующие нас события, город однозначно назывался Мукденом. Именно здесь, на окружающих город полях и холмах, в начале 1905 года произошло так называемое Мукденское сражение, ставшее крупнейшей битвой Русско-японской войны; по современным оценкам, с двух сторон в нём приняли участие более полумиллиона солдат и офицеров. Сражение продолжалось около трёх недель, Россия его проиграла — её армия оставила сам город и поле битвы и отступила на север, в сторону Харбина. Ну, а где сражение — там, естественно, и потери. Поэтому именно под Мукденом сформировалось самое большое русское военное кладбище, расположенное в Азии, за пределами наших границ. Более того — сюда, под Мукден, где фактически располагалась ставка русской армии в Маньчжурии, свозили солдат и офицеров, погибших в боях и стычках в течение 1904-го, первого года Русско-японской войны. Точной цифры сегодня не знает никто, да и вряд ли это когда-нибудь станет возможным, но, по осторожным оценкам, здесь похоронено нескольких десятков тысяч наших соотечественников.

После окончания войны земельный участок, на котором располагались захоронения, был передан в дар российскому государству, которое, в свою очередь, предприняло все возможные усилия для сохранения памяти павших. Главным вектором этих усилий стало возведение в центре кладбища храма-памятника Христа Спасителя.

Автором проекта выступил близкий родственник царя, великий князь Пётр Николаевич, получивший блестящее художественное образование. Его решение оказалось настолько же удачным, насколько и нетривиальным — фактически ни в России, да и нигде в мире ничего подобного больше нет. Это не храм в каноническом виде — его навершие представляет собой не классический для православной церкви купол, а стилизовано под шлем русского витязя; также и верхние части стен напоминают воинскую кольчугу. Но это и не стандартный памятник, потому что внутри можно было служить поминальную службу.

Алтарь для храма-памятника пожертвовал лично последний российский император Николай II. На боковых стенах располагались мемориальные (по фотографиям трудно определить, но, скорее всего, мраморные) доски, на которых были перечислены воинские части, солдаты и офицеры которых нашли свой покой на мукденском кладбище. В этом плане решение явно повторяло внутреннее убранство Морского собора в Кронштадте, стены которого увешаны аналогичными досками с поимённым перечислением всех погибших офицеров российского военно-морского флота за время от Петра Первого и до революции. Даже по переданным в Музей Арсеньева фотографиям читать эти доски без кома в горле невозможно. Время немилосердно (тем более — без должного ухода), однако при желании многие надписи и сегодня несложно разобрать: «…Восточно-сибирские стрелковые полки: 1-й, 2-й, 3-й, 4-й, 9-й, 10-й, 11-й, 12-й, 17-й, 18-й, 19-й, 20-й, 21-й, 22-й, 23-й, 24-й, 33-й, 34-й, 35-й, 36-й; II-й Сибирский корпус: 1-й Стретенский, 2-й Читинский, 3-й Нерчинский, 4-й Нерчинский, 5-й Иркутский, 6-й Енисейский, 7-й Красноярский, 8-й Томский, 9-й Тобольский, 10-й Омский, 11-й Семипалатинский, 12-й Барнаульский стрелковые полки… Пехотные полки: 9-й Ингерманландский, 11-й Псковский, 12-й Великолукский, 33-й Елецкий, 35-й Брянский, 36-й Орловский, 53-й Волынский, 54-й Минский, 55-й Подольский, 56-й Житомирский, 57-й Модлинский, 59-й Люблинский, 60-й Замосцкий, 85-й Выборгский, 87-й Нейшлотский, 98-й Юрьевский, 99-й Ивангородский, 122-й Тамбовский, 123-й Козловский, 124-й Воронежский, 139-й Моршанский, 145-й Новочеркасский, 146-й Царицынский…» И это лишь часть списка с одной доски. А их, напомню, четыре. А там и артиллерия, и конница, и подразделения пограничной стражи…

Читать эти доски с наименованиями русских полков без кома в горле невозможно... 

…Век с лишним, прошедший с тех пор, был наполнен бурными событиями: Синьхайская революция, японская оккупация, Вторая мировая война, гражданская война между КПК и Гоминданом, прошедшая по касательной Корейская война, эпоха культурной революции, наконец — строительство фактически нового Китая в последние 30 лет. Сегодняшний Шэньян, центр провинции Ляонин, — огромный 9-миллионный современный мегаполис, один из главных промышленных центров китайского северо-востока.

Мукден (ныне Шэньян). Положение сторон в середине сентября 1904 года, непосредственно перед переходом Маньчжурской армии Российской империи в наступление (фрагмент)

А русского кладбища, которое теперь оказалось в городской черте, больше нет. На его месте сплошные асфальт и бетон, жилой микрорайон, магазины, улицы и — ирония переходит в сарказм — ритуальное агентство, которое вплотную (именно так — нет даже миллиметрового зазора) примыкает к чудом сохранившемуся храму-памятнику Христа Спасителя. Его тыльная сторона заросла зеленью, на единственной двери весит убедительный замок. Ключ хранится у сотрудников ритуального агентства, и дают они его очень неохотно. Согласно китайским нормативам, храм-памятник является объектом культурного наследия (ОКН); естественно, китайского же, что, очевидно, вполне справедливо, ибо находится на территории страны. Об охранной зоне вокруг ОКН ничего не сказано.

К чудом сохранившемуся храму-памятнику Христа Спасителя примыкает ритуальное агентство

Впрочем, ситуация не настолько безысходная. Определённые положительные перспективы просматриваются, и чуть ниже мы о них обязательно поговорим. Но сейчас — ещё об одном удивительном памятнике.

Поклонный крест на Путиловской сопке

…Осенью 1904 года боевые действия приблизились к Мукдену. Именно тогда, в начале октября, произошли жестокие бои за две сопки, расположенные недалеко от города к югу. Тогда — больше века назад — это был дальний пригород; сегодня — пара километров от городской черты. И здесь надо, пожалуй, подробно остановиться на слове «сопка», столь привычном для нас, дальневосточников. Для нас; но не для солдат и офицеров тех дивизий и корпусов, что больше века назад перебрасывались в Маньчжурию из центральных регионов России. Непривычным словом стали называть любое небольшое всхолмление — так, две упомянутые сопки никак не достигают высоты более чем в 50 метров, хотя на плоскости и этого немало. Кстати, прочно вошедшее с тех пор в наш лексический запас слово тоже, очевидно, можно трактовать как известную часть культурного наследия; особенно учитывая появившийся вскоре после войны вальс «На сопках Манчжурии». Именно под впечатлением от тяжелейшего мукденского сражения его написал капельмейстер 214-го Мокшанского резервного полка Илья Шатров; в изначальной версии вальс ведь так и назывался: «Мокшанский полк на сопках Маньчжурии».

Вернёмся, однако, на сопки перед Мукденом. Бои здесь были жестокие, обе высотки по несколько раз переходили из рук в руки. Об ожесточённости боёв можно судить по потерям: к примеру, в 36-м Восточно-Сибирском стрелковом полку из 1 502 штыков выбыло около 800, из 27 офицеров в строю осталось только пять. Аналогичная ситуация сложилась и в других полках. Впрочем, и японские потери были не меньшими.

Одна из сопок, изначально называвшаяся на русских картах «Сопка с деревом» в честь полков 22-й пехотной дивизии, укомплектованной в основном уроженцами Новгородской губернии, была названа Новгородской, а сопка, взятая стрелками 5-й Восточно-Сибирской стрелковой дивизии, которой командовал генерал-майор Павел Путилов, — Путиловской.

Здесь тоже были кладбища. Точное количество захороненных неизвестно; понятно, что речь идёт не об одной сотне солдат и офицеров. Но сейчас на этом месте сплошные кукурузные поля, прореженные редкими просёлочными дорогами.

А тогда, после подписания мирного договора, обе стороны предприняли усилия по увековечиванию памяти погибших. На Новгородской сопке появился обелиск, испещрённый японскими иероглифами. А в России объявляли конкурс мемориальных проектов, в котором приняли участие ведущие художники, архитекторы и скульпторы эпохи, такие, к примеру, как Александр Бенуа. Победил, однако, прекрасный художник Василий Поленов (в этом году в России отмечается 180-летие со дня рождения Василия Дмитриевича), предложивший установить на вершине Путиловской сопки гранитный Поклонный крест с мозаичными иконами с обеих сторон. Крест был установлен в 1912 году. На нём и сегодня отчётливо читаются надписи: с фасадной стороны — «Доблестным русским воинам, жизнь свою положившим за Веру, Царя и Отечество»; с тыльной — «Больше сей любви никто же имеет. Да кто душу свою положит за други свои. (Иоанн XV.13) 19-й, 20-й и 36-й Восточно-Сибирские стрелковые полки».

…Время нещадно прошлось и по этому памятнику. Подняться к нему можно лишь по узенькой, по грудь заросшей тропинке; ступеньки у подножия мемориала разбиты до щебня. Сопка неряшливо заросла деревьями и кустарником, так, что разглядеть крест можно лишь с определённого ракурса. Особенно, говорят, досталось ему в годы культурной революции. Об этом свидетельствуют фрагменты, выщербленные от пуль. Особенно пострадали мозаичные иконы, от которых, по сути, остались лишь контуры. Похоже, дело здесь обошлось не одним автоматным рожком.

Как бы то ни было, и даже если оставить за скобками военно-историческую составляющую, сегодня трудно оспаривать тот факт, что и Поклонный крест на Путиловской сопке, и храм-памятник Христа Спасителя в Шэньяне однозначно проходят по разряду мирового культурного наследия. Именно на этот момент было обращено внимание президента России Владимира Путина ещё пять лет назад.

Гранитный Поклонный крест авторства Василия Поленова

Поручение президента и деликатные вопросы

Произошло это на встрече с представителями дальневосточной общественности, которую Путин провёл 6 сентября 2019 года, сразу после окончания работы очередного Восточного экономического форума. Выступая на встрече, только что вернувшийся из Китая директор Музея-заповедника истории Дальнего Востока имени В. К. Арсеньева Виктор Шалай подробно рассказал президенту об увиденном. И рассказ этот возымел действие. Буквально через месяц вышло поручение президента РФ Пр-2196 (пункт 6б) со следующими словами: «…при участии Русской православной церкви рассмотреть возможность восстановления исторического облика храма-памятника Христа Спасителя и военного мемориала русским воинам, погибшим в 1904–1905 годах, расположенных в г. Шэньян, и представить соответствующие предложения. Ответственные: Лавров С. В., Мединский В. Р., Силуанов А. Г.» То бишь — Министерство иностранных дел, Министерство культуры и Министерство финансов.

Поручение президента — документ прямого действия. К слову, именно во исполнение аналогичных поручений Приморский краевой музей имени Арсеньева стал федеральным музеем-заповедником, а также началась музеефикация Владивостокской крепости.

Однако здесь всё оказалось значительно сложнее; в первую очередь, потому, что буквально через пару месяцев началась мировая эпидемия COVID-19; границы закрылись, а уж как наглухо закрылась китайская граница, мы все хорошо помним.

Но, как говорится, не ковидом единым. Тем более что прошло добрых пять лет, и жизнь вроде бы снова налаживается. Есть ещё более сложная проблема, которую не то что нельзя сбрасывать со счёта, но от которой, по сути, и надо плясать.

Китайцы — благодарная нация. В центре Шэньяна, как и во многих других городах китайского северо-востока, расположен величественный и тщательно ухоженный мемориал, посвящённый памяти советских солдат и офицеров, погибших при освобождении Китая от японских захватчиков летом 1945 года. Он содержится в идеальном порядке, российские официальные делегации регулярно возлагают сюда цветы; в последний раз это было сделано в первых числах текущего июля официальной делегацией Приморского края во главе с председателем краевого правительства Верой Щербиной, в церемонии принял участие и Генеральный консул России в Шэньяне Сергей Черненко. Идеологически, да и исторически здесь всё понятно и безупречно.

К Русско-японской же войне отношение в Китае (в первую очередь, в северо-восточном регионе, где она, собственно, и происходила) несколько, мягко говоря, иное. В принципе это, наверное, можно и нужно понять. Ну, давайте представим себе или допустим, что в начале XX века на территории, скажем, Рязанской и Воронежской губерний сошлись армии, к примеру, норвежцев и турок. Непредставимо? Наверное, да. Как говорится: с какой стати? Но именно такое допущение совершенно очевидно позволяет нам понять и официальную позицию Китая, и просто менталитет жителей.

«К войне России с Японией». Плакат 1904 года. Из фондов Государственного центрального музея современной истории России

В качестве иллюстрации — небольшое отступление. Выше уже говорилось о том, что на Новгородской сопке был установлен обелиск в память о павших японских солдатах и офицерах. Время и культурная революция прошлись и по нему. Однако несколько лет назад он был приведён в изначальное состояние, на японские, разумеется, деньги: от подножия наверх ведут свежие лестничные марши, обелиск выглядит как новенький, надписи восстановлены, вокруг чисто, прибрано. Говорят, что японцам удалось договориться об этом в том числе и по той причине, что японские инвестиции в провинции Ляонин играют в последние десятилетия весьма существенную роль. Это не к тому, что «деньги решают всё», но, согласитесь: экономика — не самый маловажный фактор.

Но после того, как все работы были закончены, китайцы установили над началом подъёма на Новгородскую сопку своеобразную рамку в виде распахнутых ворот, на которых написано, что это позорная страница китайской истории, которая никогда не повторится.

Надо ли нам такое?

Очевидно, избежать это нам могут помочь два момента. Прежде всего, дружеские отношения между нашими государствами: оба руководителя — и Владимир Путин и Си Цзиньпин — трактуют их как превосходные и доверительные. В отличие, к слову, от отношения к нашим противникам по войне 1904–1905 годов; в Китае до сих пор с большой нетерпимостью воспринимают и вспоминают японские зверства во времена Второй мировой войны. Одна нанкинская резня чего стоит. Или деятельность пресловутого отряда 731 под Харбином…

Второй момент состоит в том, что мы — повторимся ещё раз — очевидно, оставляя за скобками военно-историческое значение обоих памятников, абсолютно вправе делать акцент на их непреходящем значении как элементов мирового культурного наследия. Тем более что это действительно именно так. Уникальность храма-памятника Христа Спасителя не нуждается в дополнительных доказательствах. Как и не обсуждаемое художественное значение Поклонного креста авторства прекрасного художника Василия Поленова, полотна которого украшают лучшие мировые собрания.

…По словам Генерального консула РФ в Шэньяне Сергея Черненко, в последнее время наметились существенные подвижки. И если ещё не дошло до дела, то хотя бы начались обсуждения. Вроде бы китайская сторона (которая и так признаёт храм-памятник объектом культурного наследия) готова снести прилегающие здания ритуальной службы, оформить охранную зону и облагородить территорию. Кажется, есть даже и проект восстановления храма-памятника, и вроде российские меценаты, в частности благотворительный фонд «Поколение» депутата Государственной думы РФ Андрея Скоча, готовы профинансировать реставрационные работы. Это очень похоже на правду, потому что Андрей Скоч уже вкладывал деньги в поддержание порядка на советских захоронениях на территории северо-восточного Китая. Но ситуация — если отсчитывать с момента, как на неё обратил внимание президент России, — тянется уже пять лет, и уже только поэтому хотелось бы какой-то более внятной конкретики.

Более того: если по храму-памятнику хотя бы начались какие-то разговоры, и, говорят, есть даже предпроектная презентация, то с Поклонным крестом ясности пока куда меньше.

Вопросы это всё предельно деликатные, предполагающие аккуратную, тонкую работу, доверие и взаимопонимание. Требовать здесь бессмысленно; настаивать — тем более. Можно даже допустить, что всё это сложнее экономических контактов, так как касается куда более глубоких и чувствительных моментов.

Ну и наконец, Шэньян (бывший Мукден) — отнюдь не единственная «горячая точка» нашей памяти. В двух часах езды от него на современном скоростном поезде расположен Порт-Артур (нынешний Люйшунь), при одном упоминании которого всякое русское сердце обливается кровью.

О нём речь в следующей публикации.