10 октября 2023, 09:53
Не ко двору
Хочешь жить и служить — так прислуживай молча
5 октября 1937 года было открыто следствие в отношении начальника штаба Особой Краснознамённой Дальневосточной армии (ОКДВА) Михаила Владимировича Сангурского. Ранее, годом назад, он планировался девятым подсудимым на процесс по делу Тухачевского — но по непонятной причине «соскочил»…
Была во времена СССР такая поговорка о наших вооружённых силах: «Чем больше в армии дубов — тем крепче оборона». Сейчас, конечно, всё не так, но вот в застойные годы она имела право на жизнь, хоть и звучала для людей в погонах несколько не толерантно. Но отчасти справедливо. Потому что военные чины в Советском Союзе приветствовались, прежде всего, исполнительные и готовые чётко выполнить приказ от сих до сих, не склонные к философствованию и не отягощённые излишним интеллектом. Герой нашего очерка был именно такой «белой вороной». И живи он во времена развитого социализма — то его просто бы «ушли» из армии. Но ему не посчастливилось жить в более раннюю эпоху…
Спресованное время
Михаил родился в 1894 году в Москве в семье инженера-путейца. В 1912 году окончил гимназию, после чего поступил на юридический факультет Московского университета. Не доучился: с началом Первой мировой войны был призван в армию и направлен на курсы в Александровское военное училище. По окончании заведения получил звание прапорщика и вместе со своей ротой честно прополз на брюхе всю войну.
Время, и до того бежавшее галопом, резко ускорилось после победы Великого Октября. И с бешеной скоростью вовлекло молодого человека в водоворот событий. Он — за красных, и его незаурядные способности военного тактика (ну и интеллект, конечно, куда ж без него) нашли достойное применение. С марта 1918-го Сангурский — начальник оперативной части Оренбургского губернского штаба, спустя полгода — уже председатель коллегии объединённого штаба войск Оренбургской и Туркестанской групп. Он очень грамотно планирует войсковые операции против белых, ему сопутствуют удача и успех. В 1919 году вступил в РКП(б), после чего — резкий карьерный взлёт: командир бригады, стрелковой дивизии, дивизии особого назначения, командующий стрелковым корпусом. Как стихли залпы Гражданской войны, окончил Военную академию имени Фрунзе.
Молодому командиру только 26, но у него — блестящая военная биография. И потому в январе 1930 года он получает назначение на Дальний Восток к Василию Блюхеру начальником штаба ОКДВА.
[Здесь находится галерея]
Боевое безвременье
Кто такой начальник штаба воюющей армии? Главное должностное лицо, планирующее боевые операции против неприятеля. Но Михаилу Владимировичу с применением полученных им навыков откровенно не повезло. Предыдущий реальный военный конфликт, в котором участвовала ОКДВА (на Китайско-Восточной железной дороге) завершился ещё до его назначения, в сентябре 1929-го. (А очередной, о котором новый начштаба пока даже не догадывается, начнётся нескоро, в 1938-м, боями на озере Хасан.) Так что попал Сангурский, так сказать, во временную боевую паузу… Конечно, он, фронтовой командир и тактик, тяготился этой ситуацией вынужденного служебного полубезделья. Нет, он не сидел сложа руки и, выполняя разовые поручения командующего, решал организационные вопросы. По управлению войсками армии (были созданы две группы войск: Забайкальская со штабом в Чите и Приморская со штабом в Никольске-Уссурийском), по развитию укрепрайонов Владивостока, Де-Кастри и Николаевска-на-Амуре.
Но службой, конечно, сверх меры (да и в меру) не так чтобы загружен, и есть время заниматься иными вопросами, сопутствующими процессу роста боевой и политической подготовки личного состава армии. И в этой связи, конечно, пришла пора рассказать и о личности Михаила Владимировича, и о том, почему его никак не отнести к категории армейских «дубов».
Ценитель женщин и литературы
По воспоминаниям современников, Сангурский был человеком весьма необычным, начиная от внешности и заканчивая личными интересами. «Всем было известно, что чисто военной стороной в армии Блюхера, да и самим Блюхером руководит «японец» — так прозывался в войсках Сангурский. …Он был одной из таинственных личностей, в бесчисленности окружавших «царя Сибири». Всю биографию Сангурского в точности никто не знал. Лишь однажды, в собрании чинов штаба, Блюхер, вспоминая былые походы, рассказал, как в Гражданскую войну на Урале в критическую для штаба Блюхера минуту ему на выручку пришёл с гор со своим отрядом «маленький азиат» Миша Сангурский. С того времени, надо полагать, и началась дружба двух этих людей». И командующий ОКДВА, и начальник его штаба доверяли и поддерживали друг друга.
Но почему «маленький азиат»? В облике Михаила Владимировича действительно было что-то азиатское, и уж конечно — его невысокий рост, максимум 152 сантиметра. Невольную улыбку у окружающих вызывал вид Сангурского, когда он прогуливался по Хабаровску (обычно по пустынной улице Серышева, перед зданием штаба армии), «со своей женой, красивой шатенкой, а жена была головы на три выше своего сановного супруга». На три головы, на четыре — это без разницы: женщины всегда любили молодцеватого «азиата», и он без счёта платил им взаимностью. Сибарит, ценитель балета, поэзии Серебряного века и симфонической музыки.
«...В висках Сангурского серебрилась седина. На маленьком, слегка удлинённом лице его большие навыкате карие глаза таили ум и глубоко упрятанное презрение. Он был военный с головы до ног, и в старое время с него можно было писать портрет армейского офицера, при этом — большой педант». Так, в его служебном кабинете в штабе армии стол был всегда чист от всяких бумаг. В отличие от Блюхера, «человека очень неорганизованного, стол которого ломился под тяжестью бумажных залежей».
Сангурский был вообще большой любитель говорить и выступать и «с самым незначительным посетителем мог разговаривать часами, забыв обо всём на свете». Изъяснялся он образцовым литературным языком и был «редкого дарования оратором: как бы нарочитым баском, важно надув губы, не говорил, а печатал. Стенограммы его публичных речей ни им, ни кем другим никогда не правились, и редакторы отсылали их прямо в набор. При этом был очень остроумен. Взрывы смеха раздавались в зале собрания в то время, как виновник веселья сохранял невозмутимое лицо. И где бы он ни выступал — он говорил только на свои узко профессиональные военные темы или по вопросам, имеющим непосредственное касательство к его должности, и определённо избегал политических речей».
В 1932 году Михаил Владимирович, утоляя свою страсть к печатному художественному слову, пригласил знакомого ему журналиста Александра Соковикова редактировать учреждённый им сборник литературного объединения Красной Армии и Флота (ЛОКАФ) ОКДВА и пограничных войск ДВК. А что там про политические речи? «Хотя, конечно, он был членом партии, но совершенно беспартийным — по его безразличию к так называемой политработе». Сослуживцам Сангурского «не запомнилась ни одна его речь, в которой бы он, по общей в СССР для всех повинности, славословил режим или кадил вождям». И какое-то время «от обвинений в аполитичности, гнилом нейтралитете, беспартийном делячестве и прочих смертных грехах советского коммуниста и просто советского человека его загораживала одетая в толщу бесчисленных орденов грудь его обожателя Блюхера».
Последняя загадка
Обстоятельства репрессий против Сангурского историкам до сих пор неясны. 31 мая 1937-го его уволят из РККА, позже — арестуют. Он признает себя виновным в участии в военном заговоре Тухачевского, и его включат девятым по счёту руководителем заговора в текст приказа НКО СССР с обращением к армии по поводу раскрытия НКВД «предательской контрреволюционной военно-фашистской организации в РККА». Но по непонятной причине «враг народа, пойманный с поличным», на процессе Тухачевского фигурировать не будет. По мнению ряда исследователей, «фигура комкора-дальневосточника не удовлетворяла устроителей процесса», так как интеллектуал с партбилетом в кармане мог выступить чересчур пламенно и наговорить невесть что. А процессы по вредителям — открытые, на них — представители буржуазной прессы… Его потихоньку осудят 28 июля 1938 года за шпионаж «в пользу японской армии» и так же негромко расстреляют.
За что? В назидание другим, таким же не в меру интеллигентным. Хочешь жить и служить — так прислуживай и не вякай.
