Заключённые в Приморье жалуются на бесчеловечные условия жизни

«Не колония, а концлагерь», — открыто говорят осуждённые в Приморье. Своих фамилий не скрывают, называют имена сотрудников администрации, которые «отбирают деньги, ни за что запирают в “карцер”, наказывают за проступки других, не пускают к врачам даже инвалидов и ругаются хуже зэков».

Сразу несколько писем из разных пенитенциарных учреждений пришли в редакцию ДВВ. Все начинаются с просьбы: помогите, нам больше некуда обращаться, разве только в Москву.

«Хотим пожаловаться на администрацию колонии, на бухгалтерию, которая отбирает с нашей пенсии бешеные деньги. Если зарплата 14 тысяч рублей, на руки выдают не больше трёх. На эти деньги здесь можно купить только кило сахара, кусок мыла и блок сигарет. Не это самое страшное, а отношение к людям. Начальник отряда заставил инвалида, у которого нога отрезана по самые… и протез самодельный, каждые два часа ходить на вахту на отметку. У него культя постоянно кровит. Писал жалобы в прокуратуру, но администрации всё сходит с рук. Здесь все пугают — будешь жаловаться, отправим на перережИм в зону, а здесь хуже, чем в самой суровой зоне. У нас одни люди обращались в вашу газету, чтобы помогли убрать начальника-пьяницу, стало намного лучше», — из письма от инвалидов и пенсионеров, которых содержат в колонии-поселения Хасанского района.

Осуждённые из ФКУ КП-26 того же района жалуются на отсутствие медицинского обслуживания и чрезмерность наказаний, которые граничат с пытками, за малейшие проступки. С формулировкой «за курение в не отведённом месте» мужчину определили в ШИЗО на пять суток. Потом сразу же — ещё на две недели.

«У меня ВИЧ, в штрафном изоляторе стало резко плохо, я сообщил об этом сотруднику. Медик пришёл через несколько дней. К этому времени мне добавили срок в ШИЗО на 14 дней, потому что увидели, что сижу на полу. В изоляторе лавки железные. Самое обидное, что по документам я якобы переведён в санчасть», — пишет один из осуждённых.

Устроим райскую жизнь

В этой колонии жалуются: администрация относится к своим обязанностям халатно, если «есть личная неприязнь к осуждённому, могут составить рапорт о нарушении».

— Кого-то наказывают ШИЗО за курение в метре от отведённого места, а кому-то прощают пьянку, просто выносят выговор. Разве это не нарушение человеческих прав и норм? — спрашивают осуждённые.

Штрафной изолятор — не карцер, но мало чем от него отличается. В нём могут содержать несколько человек одновременно. Остальное как в одиночке — ужесточение режима, прессинг со стороны надзирателей, тотальный запрет на курение и т. д. Максимум в ШИЗО можно закрывать на 15 суток, но у тюремной администрации множество способов обойти это правило.

— Сотрудники занимаются подстрекательством. Как-то забрали телевизор. Говорят: скажите спасибо своему товарищу, который вздумал написать жалобу. Советуют разобраться с ним «по-тихому», иначе всем устроят райскую жизнь, — рассказывают сидельцы.

По их словам, все услуги — парикмахер, прачечная — платные, на ремонт тоже надо скидываться. («С родных тянем последние копейки, чтобы угодить сотрудникам»). Лекарства покупают за свой счёт, хочешь попасть к врачу «на воле» — тоже надо платить.

— Нас на 100 % должны обеспечивать оплачиваемым трудом, но нам говорят — ставок нет. В итоге люди выходят на волю с пустыми руками. Прокуратура и другие комиссии анкетирование проводят в присутствии сотрудников колонии, мы не можем сказать правду. О приезде комиссий все знают заранее, успевают подготовиться, провести зачистку. Мы не можем доказать, что наши права нарушают. Живём в страхе, сплошь и рядом бесправие, унижение, — под этим письмом стоят имена, фамилии и даты рождения шести человек.

Тюремное перенаселение

Владимир Найдин, руководитель Приморской общественной наблюдательной комиссии (ОНК), контролирующей обеспечение прав человека в местах принудительного содержания, считает, что огромное количество жалоб по линии ГУФСИН связано с «тюремным перенаселением».

— В Приморском крае от 10 до 12 тысяч осуждённых, ни в одной другой системе нет такого числа подопечных. До 2030 года в стране планируют сократить число сидельцев с 500 тысяч до 300. Как это сделать? Чаще наказывать не тюрьмой, а рублём, заниматься социализацией экс-заключённых, чтобы исключить рецидивы, насколько это возможно. Но до этого времени ещё надо дожить. А пока проблем очень много, и больше всего — в системе медобслуживания. К нам поступают сотни жалоб и по почте, и когда бываем в колониях. Что-то пытаемся решить на месте, говорим о проблеме руководству, человек оперативно получает медпомощь. Но работа в ручном режиме — не выход. Проблему надо решать системно. В приморских колониях недокомплект медиков 30 %. Врачей нет, только медсёстры и фельдшеры. На зарплату в 25 тысяч рублей никто идти не хочет, тем более в такое специфическое учреждение. Краевая программа «Земский доктор», по которой специалисту дают миллион рублей, на систему ГУФСИН не распространяется, равно как и другие краевые льготы. К примеру, компенсация за поднаём жилья. В итоге приёма у врача осуждённым надо ждать годами. Возьмём женскую колонию, там около 800 человек. Гинеколог приезжает раз в неделю, принимает не более восьми пациенток. То есть длина очереди, по самым грубым подсчётам, два года. То же самое с медобслуживанием в Приморской краевой клинической больнице № 1. До недавнего времени там могли лечиться 120 осуждённых, по решению прокуратуры это число сократили до 80.

Что говорить о колониях, если даже в СИЗО Владивостока люди не могут получить достойное медобслуживание. Там оказался 20-летний парень с поломанной ногой, надо накладывать гипс. Рентген-обследования человек ждал четыре месяца, к этому времени оставалось только одно — делать сложную операцию.

Тяжелее всего инвалидам. Если пандусы и есть, то чаще для галочки, а не для помощи колясочникам. В женской колонии пандус имеется, но он переносной и весит не менее 100 кг. Ни одна здоровая женщина его не поднимет.

Сейчас мы разбираемся с жалобой от осуждённого Б. У него заболевание, которое препятствует отбыванию наказания, но человека всё равно посадили на основании решения медкомиссии. Там сказано, что при наличии препаратов и постоянном медицинском уходе Б. может содержаться в колонии. Но гражданину Б. ничего этого не предоставляется, заболевание смертельное. В колонии подтверждают: лекарств нет, когда будут — неизвестно. Более того, мы видим, что само заключение медкомиссии сделано с грубейшими нарушениями, все подписи проставлены одной рукой. Налицо подлог, нарушение закона.

Как рассказал Найдин, в комиссии разбираются с каждой жалобой от осуждённых. При необходимости подключают прокуратуру, другие ведомства. Кстати, копии писем, которые пришли в газету ДВВ, тоже направлены в ОНК.

Официально

Бездействие — тоже преступление

Депутаты Госдумы приняли в третьем чтении поправки в Уголовный кодекс, которыми предлагается ужесточить ответственность за пытки. Закон позволит наказывать в том числе сотрудников ФСИН России, а не только следователей или лиц, проводящих дознание, как это предусмотрено в нынешней редакции УК РФ.

В законе даётся детальное и чёткое определение пытки, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания. В частности, к пыткам отнесено запугивание как способ контроля за личностью заключённого. Пыткой, помимо «действий», может являться и «бездействие». «То, что человек проявил малодушие, закрыл глаза на происходящее, не предотвратил унижающее достоинство обращение, не защитил пострадавших, не оказал помощь, также должно быть соответствующе наказано», — настаивают инициаторы поправок.