Неближний Восток литераторов Максимовых

Время первых: предтечи Арсеньева в юном Владивостоке

Порой Сергея и Александра Максимовых путают, что неудивительно: во-первых — однофамильцы, во-вторых, оба оставили ценные свидетельства о юности Владивостока и нравах Уссурийского края второй половины XIX века. Можно сказать, что Владивосток, которому исполняется вот уже 165 (а всё равно — молодой), их и породнил.

Максимов первый, Сергей: у «Средиземного моря будущего»

Сергей Максимов (1831–1901) — журналист, этнограф, фольклорист, автор «хождений» и «физиологических очерков». Учился на доктора в Москве и Петербурге, но уже тогда тяготел к литературе. Его первые очерки прочёл Тургенев — и посоветовал «ступать в народ». Молодой литератор послушался и уже в 1855 году отправился в пешее странствие по Владимирской, Нижегородской и Вятской губерниям.

Тогда же великий князь Константин Николаевич, возглавивший Морское министерство, решил всесторонним образом исследовать речные артерии и морские побережья России. Он, что интересно, пожелал привлечь к этому делу не чиновников, а даровитых литераторов (свеж был пример Ивана Гончарова, который в 1852 году отправился в кругосветное плавание на фрегате «Паллада» и из каждого порта слал в «Морской сборник» любопытнейшие очерки). К Литературной экспедиции Морского министерства привлекли Александра Островского (его отправили на Волгу, где драматург и встретил героев своей «Бесприданницы»), Алексея Писемского (тот поехал на Каспий), Григория Данилевского (Крым) и т. д. Поскольку на Север никто из писателей с именем ехать не хотел, туда направили Сергея Максимова — студента, имевшего тогда лишь несколько журнальных публикаций.

Оставив учёбу, он в 1856 году отправился на Белое море и Печору — и не прогадал. Его очерки «Год на Севере», открывшие Поморье для «большой России», получили Малую золотую медаль Императорского Русского географического общества.

Летом 1859 года Морское министерство отправило Максимова ещё дальше — на Амур, изучать только что присоединённые и ещё присоединяемые к России дальневосточные земли. Информация оттуда была крайне скудной и противоречивой. На высших этажах власти шли споры: где устраивать главный тихоокеанский порт, стоит ли присоединять к России, помимо Амура, ещё и Сунгари, необходимы ли вообще империи Уссурийский край и Сахалин и т. д. Максимов ехал через Сибирь «полный веры в неопровержимую пользу того края, которым судьба хочет соединить нашу Россию с Восточным океаном — этим Средиземным морем будущего».

В августе 1860 года литератор добрался до Владивостока, которому едва исполнился месяц. Именно Сергей Максимов — первый писатель, увидевший наш город (вернее, пока ещё военный пост). Интересно, что он в своих записках ни разу не называет Владивосток по имени, предпочитая топоним «порт Мей» — название, данное гавани англичанами ещё в 1855 году, до прихода русских. Между тем на картах гордое имя «Владивосток» к моменту приезда литератора уже имелось. Возможно, дело в том, что стройбатовцы прапорщика Комарова никак не называли обустраиваемый ими пост, да и не тянул он ещё на звание «владеющего востоком»…

Вот впечатление Сергея Максимова от новорождённого Владивостока, где он провёл несколько дней: «Порт этот можно считать лучшим изо всех. Он многим напоминает Ольгу, но только меньше её, уютнее, но теплее и веселее… На днях поставленный пост наш своими белыми палатками хорошо глядит в группе ещё не вырубленных и ещё только расчищенных дубовых деревьев».

В советское время подразумевалось — не без политического подтекста, — что солдаты Комарова сошли на совершенно безлюдный берег. Однако, согласно запискам Максимова, верстах в восьми от поста живут «большой деревней» манзы, то есть китайцы (маньчжуры). Проходя между островами Маячным (Аскольд) и Путятина, он записал: «На одном из островов видим большой ряд изб; на правом берегу правого острова — много деревень, больших и людных. По воде снуёт много лодок; слышатся крики, обнаруживающие жизнь и суетливую деятельность. Справедливо показание английских карт, которые заподозрили здесь существование густого населения… Вероятно, всё это рыбаки…»

На обратном пути Максимов исследовал сибирские тюрьмы, быт каторжан и ссыльных. Наряду с Достоевским, написавшим в 1862 году автобиографические «Записки из Мёртвого дома», он стал одним из основоположников пенитенциарной традиции русской литературы. В этом плане он предвосхитил Чехова, который в 1890 году отправится на каторжный Сахалин; а в деле этнографического изучения юга Дальнего Востока России Сергей Максимов — предтеча уже Владимира Арсеньева.

В 1864 году в Петербурге вышла книга Сергея Максимова «На Востоке. Поездка на Амур в 1860-1861 гг.». Подводя итог дальневосточному походу, автор заключал: «Дорого и неудобно… жить на Амуре! Дай Бог счастья и терпенья тем, кто попал туда! Нет на свете такого рая, где бы валились в рот галушки сами, без труда; но на Амуре труд этот требует большого внимания и усидчивости». Минуло полтора века — а звучат эти слова удивительно современно…

Максимов ещё много лет изучал быт людей в разных концах Отечества. Можно сказать, что он создавал настоящую энциклопедию русской жизни, причём не дворянско-столичной. Вслед за Владимиром Далем он собирал различные словечки, выражения (они составили книгу «Крылатые слова») — и побывал во всех возможных российских далях. Неизбежно вспоминается и Николай Лесков: Максимов был настоящим очарованным странником. То он переодевался купцом, то выдавал себя за семинариста… Его методы погружения в среду предваряли «гонзо-журналистику» ХХ века. Последней книгой Максимова стал труд «Нечистая, неведомая и крестная сила» о народных верованиях.

Окончание читайте в следующем номере ДВВ…

Фото из открытых источников